Книга Замок - Владимир Моисеевич Гурвич

сиделку.

— Хорошо, я попытаюсь проследить за ситуацией. Не уверен, что получится, у нас и без того с Антоном напряженные отношения. А тут еще возникнет и этот конфликт.

— Не беспокойся, Ростик, Антон не причинит тебе вреда. По крайней мере, существенного. О чем ты хотел со мной поговорить?

— Да, теперь уже не важно. — Ростислав невольно перевел взгляд на Анастасию Владимировну, которая с отрешенным видом сидела в кресле. — Мда, непростой случай.

— Был бы простым, не обращался к тебе. Я люблю тебя, сынок.

— Я тоже тебя, папа.

Каманин почувствовал, что немного успокоился, на Ростислава можно положиться. Он единственный из его сыновей, в котором он может быть уверен.

Он увидел, как к нему направляется Николай.

— Папа, можно тебя на несколько минуточек? — спросил Николай.

— Конечно, Коля. Только давай присядем, я что-то немножечко притомился.

— Конечно.

Они сели и стали смотреть на постепенно скрывающееся в темноте озеро.

— Красиво, — сказал Каманин.

— Да, красиво. Мир вообще очень красив.

Каманин посмотрел на сына.

— Ты хочешь сказать о чем-то другом.

— Да. Я все думаю… — Николай замолчал.

— Говори.

— Если не Бог создал этот мир, то кто?

— А почему ты думаешь, что его создал не Бог.

— Я полагал, это ты так думаешь.

— Совсем так не думаю. Вполне возможно, что его создал Бог. Но мы это не знаем доподлинно, как и то, а что скрывается под словом Бог. Эти загадки, разгадать нам не подвластно. Этим религия и пользуется; раз есть тайна, можно дать ей объяснения, а проверить его невозможно. Очень удобная и почти беспроигрышная позиция. Поиск смыслов — это то занятие, на которое обречен человек. А так как далеко не все смысла можно найти, то взамен предлагается некое решение. И все же сразу становится просто и ясно.

— Что же в таком случае делать?

— И иногда, Коля, самое лучшее — это ничего не делать. Надо представлять, что тебе хоть до какой-то степени дано познать, а что не дано. И вот то, что не дано, пусть остается непознанным. Но ни в коем случае это непознанное нельзя заменять какими-то постулатами. Мир не должен быть закрыт куполом наших знаний, это нереально, в него всегда должны просвечивать звезды. Не верь тому, кто уверяет, что ему известно конечная или высшая истина. Смотри на него, как на обманщика. И беги от такого человека подальше. Эти люди умеют искушать, как никакие другие, но это совсем не причина для доверия к ним.

— Ты считаешь, что в церкви нет ни грамма истинного.

— Осколки истины разбросаны повсюду, но отдельные осколки не превращают их в нечто истинное. Наоборот, только еще дальше отдаляет от нее, особенно если их абсолютизировать. Не помню, у кого, но однажды я прочитал: Бога искать остается, раз любовь не нашли. Мне кажется, этот твой случай. Когда человек находит того, кому может подарить свою любовь, у него подспудно возникает ощущение, что он на пути к Богу. Ведь это самое главное — найти свой путь к Нему. И тогда не нужны ни вера, ни учение, ни молитвы, ни храмы. А когда человек не может выйти на свою дорогу, он спасается от разочарования с помощью всей этой атрибутики. Такие люди постоянно находятся в поиске того, как себя обмануть. И не жалеют для этого ни средств, ни усилий. Не знаю, насколько сумел тебе ответить на твой вопрос. Знаешь, Коля, я против бесконечных разговоров на эту тему, они ни к чему хорошему обычно не приводят. Начинаются бесконечные спекуляции. Реши для себя что-то и делай так, как решил. И постарайся об этом потом не жалеть.

— Да, папа, спасибо. Не знаю только, получится ли?

Каманин посмотрел на сына.

— Главное в этом вопросе — не мучить себя. Не случайно церковь так любит мучеников — самую бессмысленную породу людей. В радости всегда больше божественности, чем в печали и в горе. Я это неоднократно проверял на себе.

— Спасибо, отец, за разговор. — Николай встал и резко направился к выходу с террасы.

131

Внезапно Лагунову стало скучно. Он отчетливо ощутил, что к этому празднику не имеет никакого отношения, он тут случайный гость, который попал сюда по недоразумению. Надо было уезжать отсюда после обеда: снял бы гостиницу в Варшаве, послонялся по городу. Когда он еще в него попадет. Ему даже не совсем понятно, что тут его удержало, особенно после всех обстоятельств.

Лагунов вышел из замка, подумав, направился к фонтану. Сел на скамейку и закурил. Странная собралась тут кампания, иногда ему даже казалось, что все эти люди играют какие-то заранее расписанные роли, как это происходит, когда снимают фильм. Ну не могут быть они в жизни такими. Даже Мазуревичуте временами казалась ему неестественной, хотя при мысли о ней у него всякий раз учащенно билось сердце. Однажды он поймал себя на том, что если бы она позвала, то все бы бросил и, сломя голову, помчался бы за ней в любое место на планете, даже в самое дикое. А ведь это же просто удивительно, он знаком с ней всего пару дней. И не понятно, что с ним творится. По крайней мере, уж точно раньше с ним не то, что ничего подобного не происходило, но он и помыслить не мог, что может произойти. С женщинами он всегда был предельно прагматичен, если даже не циничен, смотрел на них, как на инструмент для получения удовольствий. А все остальное считал несущественным. И вдруг такое. Есть от чего прийти в недоумение, заглянуть в себя поглубже. Вот только желания это делать никакого. Никогда не испытывал стремления покопаться в себе. А зачем, что там такого особенного можно найти? Он не сомневался, что ничего хорошего, ничего такого. Чем бы можно гордиться. Так, всякая ерунда.

Сигарета догорела, Лагунов тут же закурил другую. Черт его разберет, что с ним произошло за эти дни? То, что он был уверен, не могло случиться, случилось. Все это кажется какой-то абсолютной глупостью, но он не может выбросить из