Книга Искушение - Трейси Вульфф

Беги, беги, беги! Не умирай, не умирай! Горгулья в моей голове уже вопит так громко, что я не могу сосредоточиться ни на чем другом. Пока нить уз сопряжения не дергается так сильно, что едва не заставляет меня упасть.

– Джексон! – кричу я и вижу, что он падает на колени. Его лицо посерело, глаза мутны, и, хотя ему удается выбросить руку вперед прежде, чем он падает лицом вниз, я вижу, чувствую, что ему очень плохо.

Я пикирую к нему, стараюсь добраться до него прежде, чем зверь увидит, насколько он слаб и уязвим.

Он уже потратил столько сил – на сражение с охранниками на территории школы, на телекинез против Неубиваемого Зверя, затем он передал энергию мне. А если учесть, что за его счет к тому же кормится Хадсон, у Джексона совсем не осталось сил на борьбу.

Я добираюсь до Джексона в тот момент, когда Зверь сбивает Иден. Она падает и ударяется о землю с такой силой, что ее дракон истошно вопит, а когда она пытается встать, у нее ничего не выходит. Я с ужасом вижу, что у нее сломано крыло.

И понимаю: нам не победить. Зверь даже не устал, а мы уже на пределе.

Иден с ее сломанным крылом.

Джексон, чья невероятная сила уже почти на исходе.

Флинт извергает в чудище огонь, когда оно загоняет его в угол, и я вижу, что он, уже приняв человеческое обличье, хромает – у него, похоже, сломана нога.

С Мэйси, слава богу, все в порядке: она стоит, подняв свою волшебную палочку, и направляет в зверя одно заклятье за другим, и они попадают в него – я это вижу, – но не причиняют ему ни малейшего вреда.

А Зевьер… Зевьер тоже хромает, хотя и не так сильно, как Флинт. Сейчас он находится за спиной чудища, нацелившись в его подколенную ямку в отчаянной попытке задержать его, но я уже знаю – из этого ничего не выйдет. Что бы мы ни делали, мы не победим.

– Ты должна это остановить! – просит меня Хадсон, подойдя к стене, у которой я стою, пытаясь отдышаться. Он в панике – впервые за все это время. – Останови их, Грейс. Больше некому.

– Я не знаю как! – ору я. – Даже если я попытаюсь их остановить и они послушают меня, зверь нас просто так не отпустит. Как мне вытащить их оттуда и не дать ему нас убить?

– Поговори с ним, – говорит мне Хадсон.

– Поговорить с ним? С кем? – кричу я.

– С Неубиваемым Зверем. Разве ты его не слышишь? Он с тобой говорит, говорит все это время, и тебе надо ответить ему. Только ты одна и можешь это сделать.

– Говорит со мной? Никто со мной не говорит!

– Я слышу его, Грейс. Я знаю, что ты тоже его слышишь. Этот голос, который говорит тебе уходить отсюда, который твердит тебе не умирать. Это он.

– Нет. Ты ошибаешься. Это моя горгулья.

– Я не ошибаюсь. Ты должна верить мне, Грейс.

– Я не верю…

– Черт возьми! – кричит он, упав на колени, и глаза его полны слез, лицо искажено. – Да, у меня были косяки. Много косяков. Я это знаю. Ты это знаешь. Но это не косяк. Я знаю, что это его голос. Знаю, что ты можешь с ним поговорить. И остановить это. Только ты можешь это сделать. Просто послушай меня хотя бы раз, как делала это, когда мы были вместе.

Он вопит, умоляет меня, и я хочу ему поверить. Правда хочу. Но если я ошибаюсь…

– Нет! – кричу я, когда чудище с ревом поворачивается к Мэйси.

Я взлетаю, лечу к ней так быстро, как не летала еще никогда, но понимаю – мне не успеть.

Зевьер оказывается рядом с Мэйси за долю секунды до меня. И закрывает ее собой, оттолкнув так, что она падает на землю, а он принимает предназначенный ей удар на себя.

Я слышу, как крошатся его кости, как раскалывается его череп, еще до того, как он врезается в стену. Он валится на землю, зверь тянет лапу к его ноге, хочет поднять его, но тут к Зевьеру бросаюсь я.

Я приземляюсь между ними и делаю то, о чем просил меня Хадсон – вскидываю руки, останавливая зверя, и из глубины моего существа вырывается крик:

– Нет!

Глава 102. We are the monsters[27]

Неубиваемый Зверь резко отшатывается, как от удара, и оседает на землю с ревом, сотрясающим стены пещеры.

Но вместе с этим ревом во мне звучит голос: Не вреди, не вреди, – и я понимаю, что Хадсон прав. Тот голос, который я начала слышать после моего приезда в Кэтмир, тот самый, который предостерегал меня всякий раз, когда мне грозила беда, и который, как я считала, принадлежал моей горгулье, все это время был голосом Неубиваемого Зверя.

Я понятия не имею, как это возможно. Я понятия не имею, почему это так. Но сейчас меня интересует одно – спасение моих друзей.

Я вытираю слезы и смотрю на него, впервые смотрю по-настоящему на этого каменного гиганта.

Смотрю на шершавый камень, ставший более гладким под железными цепями.

На голове у него виднеется обломок рога, и до меня доходит то, что я должна была знать все это время.

Почему на него не действовала магия Мэйси.

И телекинез Джексона.

Молнии Иден и лед Флинта не нанесли ему вреда не потому, что он всемогущ. А потому, что, как и я, он совершенно невосприимчив к магии.

Потому что он – горгулья.

Он вовсе не является неубиваемым. Он просто горгулья – последняя из существующих, если не считать меня, – прикованная к стене вот уже тысячу лет.

И глядя на него – на эту бедную горгулью, на этого бедного огромного человека, – я прикладываю руку к моей голове, к рогам, которые становились больше всякий раз, когда моя сила возрастала, и смотрю на него новыми глазами. Сколько схваток он выдержал, сколько противников победил, чтобы стать таким огромным?

Уму непостижимо.

А мы только усугубили его муки.

Боже. Что мы натворили?

Что мы натворили?

Прости, – говорю я. – Прости. Прости.

Не знаю, кому я это говорю: ему, Зевьеру, Хадсону или всем троим. Это из-за моего упрямства и категорического отказа слушать Хадсона мы оказались здесь. Из-за моей неспособности видеть вещи не только в черно-белом цвете, не просто хорошими или плохими. Из-за того, что я все время делала выбор между спасителем и чудовищем.

И этот момент, который я не могу изменить, как бы мне этого ни хотелось, все длится и длится.

За моей спиной раздается душераздирающий крик Мэйси, и я знаю, что увижу еще до того, как смотрю туда. Но я все же оглядываюсь – не переставая протягивать одну руку к чудищу, чтобы показать ему, что я больше не стану причинять ему вред, – и вижу, как моя кузина, рыдая, падает на колени рядом с Зевьером.