Книга Дочь Великого Петра - Николай Гейнце

— А бумага?

— Я задержу ее.

— Но потом?

— Потом вам надо будет обратиться к государыне… Вы были введены в заблуждение, вы не виноваты, обнаружение дела падет позором на ваше имя… Государыня едва ли захочет сама начинать дело.

— Вы думаете?

— Конечно, надо представить ее как спасшуюся случайно от смерти и воспользовавшуюся своим сходством с сестрой по отцу…

— Ведь она незаконная дочь князя Полторацкого?

— Вы знаете это?

— Да, знаю, — отвечал князь. — Это, вероятно, так и есть… Не сообщница же она убийцы.

— Кто знает, князь… Надо все-таки подождать присылки бумаги.

— Вы допускаете, что она знает об убийстве?

— Я не хочу допустить этого, иначе…

— Что иначе? — возразил князь Сергей Сергеевич.

— Иначе я не мог бы допустить, чтобы убийца моей племянницы оставалась бы безнаказанной.

— Боже мой, боже мой! — простонал князь.

— Чтобы вы женились на таком изверге…

— Нет, не может быть, она не изверг, она не может быть им!

— Подождем разъяснения из Тамбова.

— Я хотел с ней переговорить об этом сам.

— Подождите, еще успеете. Дать или не дать ход этому делу в наших руках.

— Хорошо, я последую вашему совету, — согласился князь.

Он простился с Зиновьевым и вышел из кабинета.

Остаток этого дня он провел в каком-то тумане. Мысли одна другой несуразнее лезли ему в голову. То казалось ему, что княжна Людмила жива, что убили действительно Татьяну Берестову, что все то, что он пережил сегодня, только тяжелый, мучительный сон. Он должен был причинить себе какую-нибудь физическую боль, чтобы убедиться, что он не спит. То живущая здесь княжна Полторацкая представлялась ему действительно убийцей своей сестры и ее матери, с окровавленными руками, с искаженным от злобы лицом. Она протягивала их к нему для объятий, и, страшное дело, он, несмотря ни на что, стремился в эти объятия.

В таких тяжелых грезах наяву провел он несколько часов в своем кабинете, когда наконец наступил час ехать в театр.

В театре, если припомнит читатель, произошло у него столкновение с графом Петром Игнатьевичем Свиридовым и объяснение его с бывшим другом в кабинете Ивана Ивановича Шувалова, в присутствии последнего.

Этой сцене мы посвятили первую главу нашего правдивого повествования.

Возмутительное, относительно его, поведение княжны Людмилы Васильевны Полторацкой окончательно отрезвило князя. Любовь, показалось ему, без следа исчезла из его сердца.

«Пусть совершится земное правосудие!» — мысленно решил он.

XXIV

Роковая бумага

Княжна Людмила Васильевна была, как мы знаем, очень обеспокоена, напрасно прождав графа Петра Игнатьевича Свиридова в ночь, назначенную ему для свиданья.

Ее несколько развлек визит графа Свянторжецкого, которому она даже отдала второй ключ от калитки, вполне уверенная, что граф Свиридов не решится явиться не в назначенное время, не переговорив с ней. У ней была, кроме того, надежда, что он явится сегодня же и вернет ей ключ. Она сумеет найти время, чтобы потребовать от него объяснения причин его неявки, и, смотря по уважительности этих причин, накажет его более или менее долгой отсрочкой следующего свидания.

Посетители приходили за посетителями.

Княжна принимала в будуаре. При каждом докладе лакея о новых визитах она надеялась услыхать фамилию Свиридова. Но фамилии этой не произносилось.

Не явился в ее приемные часы и князь Сергей Сергеевич Луговой, редко, особенно за последнее время, пропускавший случай быть у нее.

Это совпадение стало не на шутку тревожить княжну. Она слышала еще вчера в театре о каком-то столкновении между бывшими друзьями, но, видимо, никто не знал подробностей, да и вообще в свете не придавали этому значения, так как ни один еще из сегодняшних посетителей и даже посетительниц княжны Полторацкой ни словом не обмолвился о вчерашнем эпизоде в театре.

Наконец все разъехались. Княжна осталась одна. Она полулегла на кушетку с книжкой в руках, но ей не читалось. От печатных строк рябило в глазах. Проведенная почти без сна ночь и нервное состояние дня дали себя знать.

Княжна задремала, но сон ее был тревожен и томителен. Это было, скорее, какое-то полузабытье, сопровождавшееся грезами. Перед ней встали одни за другими все страшные моменты рокового дня убийства Никитой княжны и княгини Полторацких. Ей ясно представилась проходная комната перед спальней княжны и страшная сцена убийства и насилия. Стон княжны звучал в ее ушах и вызывал капли холодного пота на ее лоб. Княжна вздрагивала во сне, и на ее лице было написано невыносимое страдание.

Далее вырисовывалась другая картина. Труп княжны Людмилы в простом дощатом, окрашенном желтой краской гробу с грошовым позументом, стоявший в девичьей. Скорбное пение во время панихиды и этот жених мертвой девушки, стоявший рядом с ней, с живой, которую он считает своей невестой и на которую глядит грустным, умоляющим, но вместе с тем и недоумевающим взглядом.

День похорон княгини и княжны Полторацких встал в ее памяти. Она идет за гробом княгини, а там, в хвосте процессии, несут останки княжны Людмилы. Вот ее скромный гроб опускают в могилу, и скоро земля, брошенная в большинстве равнодушными руками, образует холмик, на который водружают деревянный крест. Безумная, ей показалось тогда, что все похоронено под этой земляной насыпью, под этим деревянным крестом с надписью: «Здесь лежит тело Татьяны Берестовой».

Увы, теперь бодрствующий ум в спящем теле ясно видит, что кровь убитой вопиет из-под земли к небу и что нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. Припоминаются княжне Людмиле подозрительные взгляды старых слуг в Зиновьеве. Она уехала в Петербург от этих взглядов, но здесь явился Никита, а за ним Осип Лысенко, преобразившийся в графа Свянторжецкого. Один сообщник, другой случайно узнавший о ее преступлении. Она сумела одного устранить с дороги, другого сделать бессильным.

Но навсегда ли она добыла этим себе спокойствие? Этот вопрос тяжелым кошмаром висел над спящей молодой девушкой.

— Возмездие близко! — слышится ей голос, властный, суровый, похожий на голос покойной княгини Вассы Семеновны Полторацкой.

Молодая девушка вздрагивает сильней и просыпается. Перед ней стоит ее горничная.

— Ваше сиятельство, ваше сиятельство! — растерянно повторяет она.

— Что, что тебе? — вскочила княжна и села на кушетку.

В первое мгновение ей даже показалось, что все открыто и что ее пришли брать как сообщницу убийцы княгини и княжны Полторацких.

— Помилуйте, ваше сиятельство, — вывела ее из состояния сна горничная, — сколько времени я уже стою над вами, а вы, ваше сиятельство, почиваете, да так страшно… Ведь уже за полночь.