Книга Шпион по призванию - Деннис Уитли

Оба француза вытащили ножи. Рапно оглянулся и крикнул рулевому:

— Бросай штурвал, Антуан! Зови боцмана! Скажи ему, чтобы принес мушкеты!

Роджер понимал, что не может терять ни секунды. Не дожидаясь нападения, он нанес Рапно молниеносный удар шпагой.

К его радости, клинок пронзил плечо капитана, заставив его с криком боли выронить нож.

Однако хитрый марселец пригнулся, проскользнул под шпагой Роджера и попытался ударить его ножом снизу вверх.

Только крен судна спас Роджера от удара в живот. Шагнув назад он высвободил шпагу и повернулся ко второму противнику.

Теперь крики слышались по всему кораблю. Немногие из матросов понимали причину схватки, но, видя, что их офицеров атакуют, они устремились по трапам на корму.

Роджер вновь сделал выпад. Острие шпаги кольнуло марсельца под подбородок, и он с криком отшатнулся, вцепившись пальцами в кровоточащую шею.

Временно избавившись от двух нападавших, Роджер прыгнул к борту. Ближайший матрос только ступил на корму, но Рапно подобрал свой нож и снова бросился на Роджера.

Перекинув ногу через низкий фальшборт, Роджер внезапно повернулся, склонился вперед и сделал очередной выпад. Рапно взмахнул своим крюком, но было слишком поздно — сверкающий клинок, подброшенный вверх его собственным жестом, порезал ему лицо от подбородка до угла глаза.

Ухватив левой рукой ножны, Роджер спрятал в них шпагу. Тем временем один из матросов кинулся к нему, размахивая тяжелым железным штырем, который, однако, лишь просвистел над головой юноши. Увернувшись от удара, Роджер прыгнул за борт и с плеском упал в воду.

С трудом вынырнув, он жадно втянул в себя воздух, понимая, что опасность отнюдь не миновала. Когда Роджер перелезал через фальшборт, несколько матросов во главе с боцманом бежали по палубе с мушкетами и пистолетами в руках, а до берега оставалось больше мили. -

Его единственная надежда заключалась в маленькой яхте, покачивавшейся на волнах примерно в четверти мили от борта барка. Роджер смотрел на нее, падая в воду. Привлеченный криками и стрельбой на корме барка, экипаж яхты повернул ее в подветренную сторону, чтобы подойти ближе и посмотреть, что происходит.

Быстро плывя к яхте, Роджер поднял голову и закричал:

— A moi! A moi![146]

Вспомнив, что находится в родных водах, он стал кричать по-английски:

— Помогите! Я англичанин! Спасите меня!

Позади раздался выстрел из мушкета, за ним еще один. Пуля угодила в воду на расстоянии фута от головы Роджера, но люди на яхте услышали его и подбадривали криками.

Волна ударила Роджеру в лицо, на момент ослепив его. По необъяснимой причине перед его невидящими глазами возник образ Джорджины, как и в тот незабываемый день, более четырех лет назад, предсказывающей ему судьбу, глядя в стакан воды. «Тебе грозит страшная опасность, — говорила она. — Ты плывешь, сжимая в зубах важный документ».

Роджер тотчас же вспомнил о письме. Если оно промокнет, чернила расплывутся и текст может стать неразборчивым. Повернувшись на спину, он расстегнул пуговицы на шее и вытащил маленький свиток пергамента. Когда еще двое матросов на барке выстрелили в него, Роджер сжал свиток в зубах, снова перевернулся и поплыл к яхте.

Теперь она была почти рядом, и Роджер узнал человека, стоявшего на корме у румпеля. Это был старый генерал Кливленд из Викерс-Хилла. Ветеран побагровел от гнева, грозя кулаком матросам на барке и крича:

— Черт бы вас побрал, безмозглые лягушатники! Как вы смеете стрелять в британских водах? Я магистрат и отдам вас под суд! Я обращусь в Адмиралтейство, и за такие штучки вас высекут, протянут под килем и расстреляют! Я научу вас, проклятые пираты, как стрелять в англичанина!

Брань старика звучала небесной музыкой в ушах Роджера. Спустя минуту незнакомый молодой человек втащил его на палубу яхты. Роджер свалился на доски, тяжело дыша.

Генерал, все еще дрожа от возмущения, продолжал изрыгать угрозы и проклятия в адрес экипажа барка. Он, безусловно, понимал, что является отличной мишенью для пуль французов и что они вряд ли понимают хотя бы одно слово из его криков. Но его поза была достаточно красноречивой. Французы перегнулись через борт с оружием в руках, тупо глядя на генерала, но больше не осмеливались стрелять.

Все еще задыхаясь, Роджер поднялся на ноги и поплелся на корму.

— Вы появились как раз вовремя, сэр, и я чрезвычайно вам признателен, — пропыхтел он. — Грубоватый язык британского генерала — как раз то, в чем нуждались эти негодяи.

Генерал удивленно уставился на него:

— Выходит, вы меня знаете? Кто вы такой, черт побери? — Внезапно его взгляд прояснился. — Провалиться мне на этом месте, если это не мальчишка Кристофера Брука! Ну, будь я проклят!

Экипаж яхты составляли двое племянников генерала, и, когда старик повернул свое судно назад к Соленту, Роджер изложил ему самую сокращенную версию своих приключений, какую только мог придумать, — что французы преследуют его из-за участия в дуэли и что капитан барка пытался не дать ему высадиться в Лимингтоне.

Без четверти шесть Роджер снова поблагодарил спасителей и минутой позже шагнул на британскую землю, сияя от радости, что он смог осуществить свой план и теперь доберется в Лондон достаточно рано, чтобы правительству хватило времени на принятие мер.

Почти бегом Роджер поднялся на холм и направился по усаженной липами улице к своему дому. Калитка в западной стене была приоткрыта. Проскользнув внутрь, он увидел мать, срезавшую с клумбы астры всего в тридцати футах от него. Захлопнув калитку, Роджер бросился к ней, крича:

— Матушка! Матушка, дорогая!

Леди Мэри обернулась, бросила один взгляд на высокую, мокрую и грязную фигуру, уронила корзину и воскликнула:

— Дитя мое!

В следующий момент она плакала от радости в объятиях сына.

Через пять минут Роджер снимал мокрую верхнюю одежду в кухне, покуда кухарка, Полли и еще одна незнакомая служанка суетились, готовя горячий посеет[147], который, как настаивала мать, ему нужно было выпить, дабы уберечься от простуды.

Когда Роджер спросил, остались ли в доме какие-нибудь его старые вещи, которые он мог бы надеть, леди Мэри рассмеялась:

— Мальчик мой, ты забыл, сколько прошло лет. Такой красивый мужчина ни за что не влезет в одежду упрямого мальчугана, которого я потеряла так давно. Иди в комнату отца и возьми один из его халатов, а потом приходи в гостиную,: так как мне не терпится услышать новости.

Сделав, как велела ему мать, и войдя в гостиную, Роджер заметил:

— Вещи отца наверху, значит, он дома. Как он теперь относится ко мне?