Книга Воители безмолвия - Пьер Бордаж

– Ваше Святейшество, правильно ли я понял смысл вашего демарша? – вдруг сурово заговорил он. – Вы предлагаете мне отлучить коннетабля Паминкса от его функций и заменить вашим ставленником! Признайтесь, в вашем методе не хватает элегантности: воспользоваться длительным отсутствием заинтересованного лица, прийти ко мне и обвинить его в некомпетентности. Не очень честный поступок для представителя Церкви! Могли бы дождаться его возвращения и дать ему возможность оправдаться!

– Будь коннетабль во дворце, мой сеньор, у нас не было бы этой встречи: у него глаза и уши повсюду, в каждом углу, в каждом закоулке, за каждой стеной и каждой дверью! Он ежесекундно знает о наших малейших передвижениях. Его отсутствие как раз и дает уникальную возможность открыть глаза на мелкие недостатки, которые могут перерасти в крупные неприятности. Кроме того, мы считаем, что его значение в организации новой империи становится непомерным, и уверены, что его погоня за сосредоточием всей власти в своих руках прячет за собой проект, о котором знает только он сам!

– Какой проект? – рявкнул Менати Анг, которого уже начали раздражать повторяющиеся инсинуации муффия.

Слова Непогрешимого Пастыря тонкими каплями яда проникали в душу императора, и его ментальный контроль рушился при одном упоминании о растущей угрожающей тени коннетабля. По мнению Гаркота, этот подсознательный страх перед могуществом Паминкса вызывал у Менати неясное, но яростное желание вырваться из-под власти скаита и был его вторым ментальным приоритетом. Император часто спрашивал себя, что заставляло коннетабля проявлять столько рвения ради императорской семьи и сиракузского народа. И не получал вразумительного ответа на свой вопрос. Дружба, которая сблизила Паминкса с его отцом, Аргетти Ангом, не казалась ему убедительной причиной. И вообще, можно ли говорить о дружбе со скаитом Гипонероса? Муффий обрушил свою аргументацию именно на эту сторону дела:

– Проект, повторяю вам, мой сеньор, о котором никто не знает, кроме него самого. Те же скаиты, о которых я упоминал, похоже, догадались, что коннетабль исполняет дело, в котором вы, я и все остальные только пешки! И так называемые его лояльность и верность всего лишь обманчивые покровы, наброшенные на реальность, совсем иную, чем мы вправе ожидать.

– Все это слова, Ваше Святейшество! – возразил Менати Анг. – Слухи, разговоры… Слова часто используются в целях, о которых никто не признается. Мне нужны доказательства. Доказательства, слышите? Басня, о которой вы тут говорите, выглядит нелепостью. Ну а раз вы говорите о покровах, откройте мне, в чем ваш личный интерес!

– Мой сеньор, божественный интерес Крейца!

– Да, да, конечно! На пустой вопрос банальный ответ! – усмехнулся император. – Однако это слишком упрощенное объяснение, которое меня не удовлетворяет…

– Интересы Церкви суть интересы империи, мой сеньор. Невероятный аппарат управления, недавно созданный…

– Благодаря планам коннетабля! – едко напомнил Менати Анг.

– Я не забываю об этом, – согласился муффий, чей взгляд становился все пронзительнее. – Мы первые поддержали проект коннетабля, когда он представил его нам. Но повторяю, это уже история… Этот аппарат управления позволяет нам нести Истинное Слово в самые далекие уголки вселенной. Туда, где до этого к нашим миссионерам относились самым ужасным образом – их изгоняли, бросали в темницы, подвергали пыткам. Истинное Слово становится Вселенским Словом! Так исполняется пророчество Салаина Благочестивого: наступит день, когда планеты, объединившиеся под общим стягом, познают бесконечное распространение Огня Божьей Любви… И наша священная обязанность уже сейчас требует заниматься этими дестабилизирующими атомами, которые могут задержать приход Истины. Долгосрочное предвидение событий —знак великого монарха, мой сеньор.

– Вы говорите про себя, Ваше Святейшество?

– Мы – скромный представитель Крейца в этом подлунном мире, мой сеньор! – ответил Барофиль Двадцать Четвертый. – Но вы, кто управляет делами этих миров, уже сегодня можете продемонстрировать свою мудрость, отметить свое царствование славными и нетленными делами.

Императора охватило странное волнение, и он принялся расхаживать по комнате.

– А вы, Ваше Святейшество, не являетесь ли игрушкой в чьих-то руках? – неуверенно спросил он. – Разве вами не воспользовались, чтобы отомстить коннетаблю?

Муффий помолчал, чтобы придать своим словам больше веса. Ему удалось поколебать уверенность императора, а теперь надо было нанести удар милосердия.

– Мы в силах предложить вам маленькую демонстрацию возможностей тех, кто послал нас к вам, мой сеньор.

Менати Анг не смог скрыть любопытства.

– Ах, демонстрация?

– Небольшой опыт, касающийся… дамы Сибрит, – с рассчитанной медлительностью произнес Непогрешимый Пастырь.

Император побледнел. Он утерял ментальный контроль, а потому закрыл лицо веером. Упоминание этого имени вдруг воздвигло между ними стену враждебности.

– Мы знаем, насколько вы привязаны к дочери Аллоиста Ма-Джахи, – продолжил муффий примирительно, отбросив все предосторожности. – И мы смотрим на этот союз благожелательным взором! Он получит, не сомневайтесь в этом, всеобщее согласие и благословение Крейца…

– Куда вы клоните? – взревел император. – Мне невыносимо, что вы впутываете в свои грязные интриги мою свояченицу!

– Она в них не замешана, мой сеньор! А если замешана, то косвенно, – поправился муффий. – Вы желаете получить конкретные примеры эффективности наших друзей, и они готовы их предоставить. Не считайте это оскорблением, а примите как глубокое искреннее желание оказать вам услугу. Сейчас вам кажется, что дама Сибрит равнодушна к вашим чувствам, не так ли?

– Не кажется, – буркнул Менати Анг. – Уверен!

– О нет, мой сеньор! Наши друзья не сомневаются, что она отталкивает вас только поверхностью своего духа, а в глубине души, не признаваясь себе в этом, желает вашего союза больше всего на свете.

– Враки! – взревел император. – Глупости! В конце представления сохорго я даже разрешил ей удалиться в провинцию Ма-Джахи, к отцу, в полном соответствии с ее пожеланием и в противовес мнению коннетабля.

Сморщенное личико Барофиля Двадцать Четвертого словно подернулось вуалью.

– Скажем, если… вы тайно проникнете сегодня ночью в апартаменты дамы Сибрит, то скорее всего будете поражены ее приемом…

– Откуда эти так называемые ваши друзья узнали про тайные чувства этой дамы? – проворчал император. – Разве она, как я и вы, не защищена от взламывания мыслей?

– Они не нарушали кодекса чести Защиты, мой сеньор, если это тревожит вас. Их тончайшие ощущения подсказали им эту информацию. Они решили поделиться ею, чтобы оказать вам услугу и одновременно показать, насколько некоторые реалии ускользают от внимания коннетабля. Разве подобный опыт не будет формальным доказательством, которого вы требуете?