Книга Хемлок, или Яды - Габриэль Витткоп

Хемлок складывает тренчкот и кладет его рядом с сумкой в багажную сетку. Хемлок усаживается, утренний поезд с шелковым шуршанием покидает вокзал, и вот он уже мчится сквозь осенние туманы. Туман придаст рейнскому вину крепости, и на полуденном солнце поспеют, дозреют, нальются соком гроздья, еще по-летнему горячие под влажными юбками листвы. Акварельный пейзаж с внезапными полустанками, где светятся абсентом неоновые трубки. На перроне монашка с двойным скошенным подбородком толкает инвалидную коляску слабоумного, ковыляет на костылях старуха, женщина (беременная каким еще чудищем?) несет свой готовый лопнуть живот. Мегафоны изрыгают пророчества. Поезд вновь трогается, разминается с другим - тем, на который Хемлок сядет завтра, затем углубляется в непроглядную мглу, молочно-белую ничейную территорию, потусторонний мир, где не различить даже деревьев. Хемлок это кажется символом неучастия, отказом от общения, стиранием всего, что может быть истолковано, плотной завесой из белой шерсти над таинствами храма. Мир бессмыслен и пуст. Хемлок ощущает эту пустоту и в себе. Она чувствует себя угасшей, не в силах думать, плакать - вообще без сил. Пытается читать, сосредоточиться, по три-четыре раза возвращается к одной и той же фразе, но на глазах - словно стеклянный замóк. Она мысленно выбегает навстречу X., навстречу отчаянию X., навстречу одиночеству X.

Хемлок снова силится перечитать фразу, хмурит брови, но так ничего и не выходит. Тогда она закрывает книгу, откидывается на спинку, безучастно смотрит на безучастный пейзаж. Ничего не решено и не определено, возможны любые выводы, любые неожиданности: вневременное, в высшей степени нереальное состояние колебаний вокруг собственной оси - так колышутся на своих стеблях зубчатые листья бледной, хладной цикуты. Поезд вскрикивает. Вскрикивает сердце. Король-лягушонок. Истина - часть речи, обойденная молчанием. Помнишь? Но, что бы ни случилось, X., immer wirst du bei mir sein, immer, immer, immer...