Книга Картонные звезды - Александр Косарев

В какой-то момент я явственно ощутил, что меня куда-то несут и рядом звучат чьи-то очень знакомые голоса, но, пребывая в своеобразной коме, я никак не смог отреагировать. Окончательно я пришел в себя лишь дня через два или три. С немалым удивлением, обнаружив, что лежу в каком-то тесном, явно подземном коридоре, я приподнялся на дрожащих руках и осмотрелся по сторонам. Узкий, шириной едва ли в три метра туннель был плотно заставлен койками, на которых лежали обмотанные бинтами люди. Мимо бойко сновали медсестры в белых и зеленых косыночках, разнося баночки с лекарствами и туалетные «утки». Почувствовав непреодолимое желание немедленно освободиться от распирающей меня жидкости, я поймал одну из них за полу халата и в два приема «надул» едва ли не полную «утку». Очень довольная моими успехами «сестричка» убежала, но вскоре возвратилась вместе с двумя мужчинами весьма мрачной наружности. Не подозревая от них никакого подвоха, я доверчиво обнял их за плечи, и они потащили меня в одной исподней рубахе по сумеречным пещерам госпиталя, весьма смахивающим на один из кругов Дантова ада. Я искренне полагал, что меня несут к здешнему профессору на какой-нибудь консилиум, но меня доставили лишь в крохотный каменный аппендикс, расположенный у самого входа в пещеру. В аппендиксе сидели двое: крепкий мужчина в форме и девушка с короткой стрижкой, одетая по-городскому.

Меня усадили на табурет, и мужчина задал какой-то вопрос. Девушка тут же перевела его на английский язык. Первый вопрос был простой, и на него я ответил почти без запинок, ибо мне предлагалось назваться и представиться. Ответ мой был незамедлительно переведен, и мужчина озадаченно уставился на меня.

— Мне доложили, что вы каким-то образом связаны с появлением в районе Тхай-чи сбитого американского пилота… — услышал я новый вопрос.

— Я захватил его в плен девятого числа и вместе с медсестрой из команды ополченцев старался вывести из леса… — принялся объяснять я, ужасно стесняясь собственной косноязычности.

— Сегодня семнадцатое, — сурово взглянул на висящий сбоку календарь представитель особого отдела. — Почему вы так долго скрывались от властей?

— Мы вовсе и не скрывались, — изумился я. — Оба мои спутника были ранены во время боя, и мне пришлось их долго тащить на себе по непроходимым джунглям. Я и сам-то чуть не помер от голода и перенапряжения, — закончил я свое повествование.

Допрашивающий меня военный снял трубку полевого телефона и некоторое время общался по очереди с несколькими лицами. Такой вывод я сделал потому, что между вопросами он слишком долго просто держал трубку, оживляясь только тогда, когда мембрана вновь оживала. Допрос длился довольно долго, пока я решительно не заявил, что устал и очень голоден. Только после этого меня отпустили восвояси, и я заметил, что к койке меня провожала теперь только медсестра. Незамедлительно был принесен вареный рис с какой-то мясной приправой, и я наконец-таки спокойно и всласть поел, не торопясь, тщательно пережевывая каждое зернышко.

Вскоре после завершения трапезы пришел врач и долго обследовал меня с помощью стетоскопа и маленькой деревянной колотушечки. Он простукивал меня ею, одновременно слушая отзвук шлепков. Затем заглядывал в глаза и уши, вытягивал пальцами язык, мял живот. Результат, видимо, его удовлетворил, и мне была принесена хоть и резко пахнущая хлором, но чистая и заштопанная форма. Не было только сапог, и вместо них мне выдали тяжелые шлепанцы, искусно вырезанные из старой автомобильной шины. И вот буквально через десять минут этаким отощавшим пугалом я был препровожден из госпиталя вон. Все мои Попытки узнать хоть что-то о судьбе моих спутников наталкивались на плотную, хотя и вежливую, стену непонимания.

Делать было нечего. Я быстренько распихал по карманам выданные личные вещи, повесил на плечо сумку американца и скромно уселся на деревянной скамеечке, спрятанной под бамбуковым навесом у входа в подземелье. Куда мне следовало дальше двигаться, я не имел ни малейшего представления и поэтому решил далеко не уходить от того места, где можно было, в случае чего, поесть и переночевать. Прошло несколько тягучих часов. Время от времени подъезжали грузовики, с которых торопливо сгружали раненых и тут же заносили внутрь. Иногда они привозили не раненых, а мешки, ящики и канистры. Иногда машины были совершенно пусты и, наоборот, в них загружалось по пять-десять человек выписанных. Такие маленькие отряды формировались все на той же пространной скамеечке, рядом со мной. Одетые в новые пижамы или старую полевую форму вьетнамцы весело балагурили, непрерывно дымя сигаретами, что в их среде, по всей видимости, считалось особым шиком и проявлением мужественности. Поскольку я сидел на краю скамейки, то они то и дело пытались угостить меня сигаретами, но я, дружелюбно улыбаясь, каждый раз отказывался.

Неожиданно на дороге показалась машина, до того напомнившая мне нашу «радийку», что в волнении я даже вскочил со своего места. Но это была не она. Из кабины солидно вышел одетый в военный френч военный без знаков различия и направился к входу в госпиталь. Поскольку он был явно славянской внешности, то я тут же рванулся к нему наперерез, надеясь спросить насчет того, как мне быть дальше. Но буквально за два шага от него я был перехвачен двумя рослыми ребятами, вынырнувшими будто из-под земли.

— Ты куда это так торопишься? — осведомились они по-русски, ловко зажимая меня в «коробочку».

— Пустите, мать вашу так! — заизвивался я, пытаясь вырваться. — Мне только один вопрос надо задать!

— А-а, — чуть-чуть отпустили они хватку, — ну, ты его нам пока задай, так сказать предварительно.

Молодцы, а на вид им обоим было лет по 27–28, водворили меня обратно на скамейку, уселись с обеих сторон и выжидательно повернули ко мне головы.

— Прежде всего, расскажи, кто ты и откуда здесь взялся, — предложил один из них.

— Собственно говоря, меня привезли сюда, по-моему, позавчера, — несколько сбивчиво начал я свой длинный рассказ. — А до этого момента я, в составе отряда ополченцев, занимался поисками остатков сбитого самолета.

Вскоре я добрался до того момента, когда мы со Щербаковым наткнулись на брошенный парашют, и плавно перешел к описанию стычки со спасательной бригадой. Вкратце упомянул, как мы с Лау Линь отстали от основной группы и как мы с ней напоролись на американского радиста. Свое повествование я закончил тем самым вопросом, который мне не удалось задать их начальнику. Вопрос мой был незамысловат и звучал таким образом: «Подскажите, ради Бога, что мне теперь следует делать?»

— Да, брат, — резюмировал один из моих нежданных собеседников, дружески хлопая меня по плечу, — попал ты в историю. Но не бойся, на твое счастье, сам Пал Палыч сюда приехал. Если все, что ты сказал, правда, то он тебя в беде не бросит, вытащит непременно.

— А кто он такой, Пал Палыч? — поинтересовался я. — В каком хотя бы он звании?

— О-о-о, — переглянулись они, — это большой человек. Но подхалимажа он не любит, и ты обращайся к нему просто: товарищ полковник…

— Зубков, — раздался неподалеку чей-то властный голос, — Ершов, бегом сюда!