Книга Между плахой и секирой - Николай Чадович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он лежал, смотрел вверх, но видел не это небо, серое и угрюмое, а совсем другое — высокое и прозрачное небо своей юности…
…Ударная волна заставила шар подпрыгнуть и совершить зигзаг, не предусмотренный первоначальным маршрутом…
Целью Толгая было не уничтожение врагов, а их деморализация. Сил своих он не берег и не распределял. Минут на десять их должно было хватить с лихвой, а дальше в будущее он не заглядывал.
Со стороны он напоминал танцующего Шиву, каждая из четырех рук которого сжимает разящий клинок. Но танцевать и рубить в таком темпе не умели, наверное, даже боги.
Все пули, выпущенные аггелами в Толгая, пока что счастливо миновали его…
Последней из каменной западни освободили Верку. Никто из членов ватаги бежать не мог — ноги превратились в бесчувственные ходули. Не сговариваясь, все устремились к манящему и губительному свету.
С трех сторон их подстерегала смерть — и справа, где грохотали выстрелы и звенела сабля Толгая; и слева, где коварная твердь караулила очередные жертвы; и сзади, откуда, взгромоздившись друг на друга, надвигались аггелы, до этого состоявшие в свите Ламеха.
Впереди их ожидала неизвестность, Бог знает когда и с какой целью принявшая вид огромного солнечного зайчика…
Сабля Толгая действовала не менее точно и эффективно, чем коса небезызвестной курносой старухи, но аггелов вокруг было слишком много. Уже несколько пуль пронзили степняка, однако в запале боя, да еще под действием бдолаха, он не ощущал ни боли, ни слабости.
— Тикай, дус! — откуда-то издалека донесся голос Зяблика. — Тикай, родимый!
Улучив момент, Толгай обернулся и смог удостовериться, что ватага уже добралась до края площади. На фоне яркого золотистого сияния люди выглядели черными плоскими силуэтами.
Напоследок, не глядя рубанув кого-то, Толгай кинулся к друзьям. Вслед за ним роем летели пули…
Скорее всего Толгай (не важно какой, живой или мертвый) добежал бы до своей цели. Но земля вдруг предательски ушла из-под его ног. Участь степняка разделили все и вся, что окружало его: последние чудом уцелевшие здания; необозримые груды руин; черный, сильно помятый сфероид, некогда изображавший гигантское яйцо; аггелы, кинувшиеся в погоню за раненым врагом, и их единомышленники, служившие скакунами для Ламеха и его ближайшего окружения.
Никого из друзей Толгая уже не было видно в сияющем впереди ореоле. Он верил, что они спаслись. Он знал, что сам спастись уже не сможет.
Еще несколько пуль пронзили степняка. Но он умер не от ран, а оттого, что перестал жаждать жизни…
— Чмыхало, ты где? Сюда! Да отзовись же, гад! — бесновался Зяблик.
— Все, братец мой! Поздно! Погиб наш Чмыхало смертью храбрых! — Смыков с трудом удерживал Зяблика в своих объятиях. — Его вы не спасете, а себя погубите!
Они находились сейчас как бы на дне озера, наполненного не водой, а светом. Мир, который они только что покинули, казался отсюда тусклым и нереальным.
Свет, совсем не бесплотный, как это виделось со стороны, а физически осязаемый, медленно стягивался вокруг них. Мягкая, но неодолимая сила давила со всех сторон, сладким сном туманила сознание, не позволяла шевельнуться.
Интенсивность и густота света постепенно нарастали, и вот наконец наступил тот последний миг, после которого все, что они еще могли видеть: печальные горы развалин, мельтешащие среди них шары-разрушители, укороченные и оттого ужасно нелепые фигуры аггелов, завалившегося на бок в позе смерти Толгая и даже возникшие где-то в отдалении монументальные фигуры варнаков, — бесследно исчезло…
…Пространство, окружавшее их теперь, было сплошь сиреневым — и земля, совсем не похожая на прежнюю землю, и небо, не имевшее ничего общего с прежним небом…
Бандырша — содержательница притона.
Бикса — подруга, любовница.
Брус шпановый — молодой, но подающий надежды урка.
Вертеть углы — красть чемоданы.
Галье — деньги.
Грабки — руки.
Делать ноги — убегать.
Деловой — представитель преступного мира.
Дунька Кулакова — онанизм.
Звякало — язык.
Каидей — карцер.
Колеса — наркотик в таблетках.
Крытка — место лишения свободы тюремного типа.
Лопатник — бумажник.
Маслята — патроны.
Менжеваться — колебаться.
Наблатыкаться — научиться.
Наседка — подсаженный в камеру осведомитель.
Облажаться — опозориться.
Откинуться — умереть.
Пистонщик — насильник.
Порчак — вор-новичок, еще не примкнувший к преступному миру.
Профура — проститутка.
Псира — собака, враг.
Скес — трус.
Хавало — рот.
Халамидник — мелкий воришка, не способный на серьезное дело.
Хомутник — душитель.
Чалиться — отбывать срок в зоне.
Шалашовка — проститутка.
Шкирла — сожительница преступника.
Штымп порченый — то же, что и порчак.
