Книга Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

же, как мать. "Что я получу от этой жены? - думал я. - Насыщение плоти и не более того. А чем я накормлю голодный разум? Я не смогу его накормить. И прокляну тот день, когда женился, и женщину, которая вроде слушает меня, но будто глухая".

Рассказывая всё это, священник выглядел странно. Влад видел перед собой человека, которому перевалило за пятьдесят лет, но в то же время видел отрока - такого же, каким являлся сам. Этот отрок - угловатый и неуклюжий - ясно проглядывал в престарелом монахе. И вот тут Влад понял, почему отец Антим заговорил с ним о сластолюбии только сейчас.

Несомненно, в замке у Гуньяди наставник тоже кое-что замечал, но не мог пересилить самого себя. Священнику, который в то же время являлся монахом, было трудно решиться заговорить о таком. Это не то же самое, что принимать исповедь у детей или у взрослого женатого человека.

Получалось, что отец Антим сведущ далеко не во всём. Если спросить его о вере, то могло показаться, что он так мудр, будто прожил несколько сотен лет, но вот прозвучали вопросы о грехе сластолюбия, и оказалось, что отец Антим так и остался тринадцатилетним отроком. "Оно и понятно, - думал княжич, - ведь священник, и тем более монах, это не тот человек, который способен рассуждать о сластолюбии со знанием дела. Было бы странно, если б монах оказался сведущим в этом". Конечно же, монах знал мало и потому боялся ошибиться, показаться смешным, а ведь это самая большая ошибка, которую может совершить наставник - показаться своему подопечному смешным.

Теперь Владу больше не хотелось смеяться, как он делал недавно, слушая туманные рассуждения о сластолюбии. Вот если бы отец Антим отказался рассказать про свои искушения, притворился бы, что знает о сластолюбии очень много, и начал бы сердиться на вопросы отрока - вот тогда сделался бы смешным. Но священник не совершил этих ошибок, и тогда Влад ясно увидел пример, как христианская кротость может побеждать насмешку.

- Вот ради чего мне пришлось бороться с этим грехом, - подытожил отец Антим. - А у тебя причина иная, чем у меня. И эта причина ещё важнее, потому что ты - сын государя.

- А что за причина? - спросил княжич, уже готовый поверить наставнику, что бы тот ни сказал.

- Государь должен с юности учиться обуздывать своё сердце, - говорил отец Антим, - а иначе привычка давать волю страстям так и останется. И что же тогда? Тогда ты не станешь великим государем. Великий государь это человек спокойный и рассудительный, а не тот, который всё время кричит, а решения принимает в порыве чувств. Безрассудный и порывистый рад бы стать спокойным и рассудительным, но не может. Берегись этого.

VII

Два с половиной часа назад, подъезжая к Отопень, венценосный путешественник сокрушался, что находится лишь на полпути к монастырю. Теперь же, миновав Отопень, Влад вдруг подумал, что путь не такой дальний: "Тебе осталось проехать только одно место, где могут задержать и попросить разобрать дело, а дальше езжай без помех - дальше начнётся лес, за которым расположена обитель. Вот и вся дорога!" Путешественник даже ощутил нетерпение - скорей бы добраться.

Возможно, так подействовала обедня, и пусть Влад не причащался на ней, однако до обедни он никак не мог решить, хочет или не хочет ехать в обитель. К тому же его преследовало странное чувство, что путь бесконечен. Теперь же сомнение и беспокойство исчезли - хотелось доехать до обители как можно быстрее, да и путь казался коротким. Размышляя о причине такой перемены, правитель опять вернулся к мысли, которая уже приходила ему в голову перед тем, как он судил крестьянина-острослова: "Неужели это всё-таки дьявол? Неужели он морочил меня, хоть и уверял, что не морочит?"

Дьявол, услышав хозяйскую мысль, привычно прошипел:

- Да, вали всё на дьявола. Дьявол всегда во всём виноват. А кто же ещё!

Чешуйчатая шавка, бегущая слева от государева коня, всем своим видом изображала смирение - скорбно наклонила голову и прикрыла глаза, будто кающийся грешник на исповеди. Это развеселило Влада, дракон снова стал ему нравиться, и потому подозрения рассеялись.

"Может, нетерпение появилось оттого, что я снова вспомнил события многолетней давности? - размышлял князь. - Ведь точно такое нетерпение я чувствовал, когда ехал встречать отца, вернувшегося из Турции".

Отец дал о себе знать в начале весны, через восемь месяцев после того, как пропал. Только-только растаяли снега, когда пришла весть, что он вместе с турецкой армией переправился через Дунай и ожидает на границе. Нан, Тудор и остальные жупаны, узнав, что их прежний государь вернулся, всё побросали и поехали навстречу. Старших княжичей они взяли с собой, и княжичи были очень этому рады.

Влад и Мирча ощущали нетерпение, ведь так происходит со всеми, кто предчувствует что-то хорошее. Вот если человек тревожится, тогда он сам не знает, что лучше - поскорее встретиться с несчастьем или подольше пожить в неизвестности. Совсем другое дело, если на сердце легко - тогда человек нетерпелив. А если над головой голубое безоблачное небо, если солнце греет ласково, и ветерок приятно холодит, то чувство лёгкости бытия только усиливается.

Влад прекрасно помнил, что в ту далёкую весеннюю пору стояла хорошая погода, солнце пригревало совсем по-летнему, так что княжичи путешествовали с удовольствием. С таким же удовольствием Влад сейчас направлялся в монастырь. Наверное, поэтому августовским днём вдруг вспомнился давний день весны.

Младший Дракул прекрасно помнил тот день, когда увидел отца после долгой разлуки. Как такое забыть! Однако тот весенний день запомнился ещё и потому, что именно тогда Влад впервые увидел турков. С тех самых пор, как отец начал упоминать о турках в своих рассказах, сын хотел посмотреть на представителей этого народа. Хотелось воочию убедиться в правоте родительских наблюдений, и Влад впервые получил такую возможность в четырнадцать лет, когда приехал к отцу в турецкий лагерь возле Дуная.

Сейчас, направляясь в обитель и вспоминая себя тогдашнего, младший Дракул не уставал удивляться, как всё изменилось: "В ту пору ты стремился хотя бы посмотреть на турков, а сейчас знаешь про них так много, что сам частью отуречился. Ещё бы! Ведь ты прожил в Турции семь лет с перерывами, да и сейчас продолжаешь бывать там".

"Семь лет - не шутка, - говорил себе венценосный