Книга Король и император - Гарри Гаррисон

Схватив знамя Грааля с алтаря, Эркенберт выскочил из толпы, поднял его и гаркнул во всю силу легких:

— In hoc signe vinces! С этим знаком победишь!

Бранд увидел, что император отвлекся на крик, и впервые за все время боя взялся за рукоять алебарды обеими руками. Он яростным взмахом отбил удар в голову, сделал два шага вслед отступающему противнику, снова прижав того к краю площадки, и полным махом рубанул от плеча в туловище. Слишком высоко, чтобы перепрыгнуть, слишком низко, чтобы поднырнуть, а отскочить уже некуда.

Император шагнул внутрь описываемой алебардой дуги и ударил мечом из лучшей испанской стали не по оружию, а по запястью держащей его руки. Мгновение казалось, что удар Бранда не встретил препятствия, алебарда ткнулась в разбитый щит императора и выбила его вместе с Копьем. Затем она покатилась по земле, зажатая в отсеченной руке. Кровь мгновенно хлынула из запястья, товарищи великана издали громкий стон.

Император опустил меч. Он понял, что лишился щита, и встревоженно обернулся к Святому Копью, лежащему рядом с отсеченной кистью. В этот момент Бранд снова шагнул вперед. Его изувеченная правая рука бессильно повисла, но к левой руке был привязан маленький щит-кругляш, которым он еще ни разу не воспользовался. Сжав кулак, Бранд ударил левой сверху вниз. Край щита угодил прямехонько в шею императора, нагнувшегося за своей реликвией. Кость сломалась с треском, от которого меж стен пробежало эхо. Затем в наступившей гробовой тишине император рухнул, его голова вывернулась под неестественным углом.

Бранд стремительно нагнулся и вырвал Святое Копье из мертвой руки. С дюжину рыцарей ордена инстинктивно подались вперед, протягивая руки к священному предмету. Бранд отступил в нахлынувшую толпу викингов, размахнулся и зашвырнул Копье на стену; заходящее солнце последними лучами высветило инкрустированные на наконечнике золотые кресты.

— Ваш бог вас обманул! — выкрикнул Бранд, а заботливые руки уже бинтовали его запястье и накладывали жгут на предплечье.

Некоторые из рыцарей поняли его слова, а некоторые нет. Но всех охватил один и тот же мистический ужас. Больше они не будут сражаться. Сначала им требуется осознать, что произошло. Риттеры и брудеры ордена потянулись в подступающие к крепостной стене улочки, желая поскорее добраться до своих лошадей и покинуть злосчастный город.

Двое из них, баварец Тассо и бургундец Йонн, задержались, чтобы поднять с земли своего императора. Тассо закинул тело на плечо, а Йонн обнажил меч и попятился в арьергарде, готовый отразить любой враждебный выпад. И тут взгляд его упал на знамя Грааля, воткнутое в землю. «А где же наш жалкий дьякон, которого император сделал римским папой?» — с гневом и отчаянием подумал Йонн. Эркенберт обманул, и его знак тоже был обманом! Йонн ударил мечом по древку, и с последним лучом солнца знамя рухнуло на землю.

Шеф понимал, что умирает; вокруг померк свет. Он не знал, ночь ли наступила, или его подводит единственный глаз. Но все еще различал звуки. Из темноты доносился знакомый голос. В первый раз Шеф услышал его много лет назад, в Йорке, когда началась его подлинная жизнь, в день смерти Рагнара. Это был голос Эркенберта, и он выкрикивал: «Император убит!» Но как такое могло случиться?

Внизу раздавались голоса многих людей. Рассудок Шефа сделался напоследок пронзительно ясным, стало легко разобрать, о чем говорят. Рыцари Грааля спорили между собой, не в силах поверить, что их император потерпел поражение, что его священная миссия провалена. Раздавались обвинения в вероломстве и предательстве, потом началась свара из-за золотого ларца, в котором хранился Грааль, посыпались удары. Шеф не узнал, кто победил.

Через некоторое время он понял, что залитая ночной темнотой полянка опустела. Его стражники ушли. Но разве они не должны были напоследок проткнуть распятого копьем? Впрочем, удалились не все. Шеф открыл глаз и увидел силуэт под его деревом. Каким-то образом нога снова оказалась на перекладине, которая до сих пор не дала королю умереть; он способен был видеть и думать. Внизу стоял дьякон Эркенберт, Шеф узнал его тонзуру и черную сутану. Тщедушный человечек, подобрав чье-то копье, теперь неумело им замахивался. Хотел пронзить грудную клетку, как это сделал с Христом германский центурион в давнем видении, ниспосланном Шефу в норвежском фьорде.

— Лжепророк! — шипел голос внизу. — Лжемессия!

Позади Эркенберта во мраке появились другие тени — Хунд и Свандис, далеко опередившие остальных людей Пути, которые в данный момент по настоянию Квикки покидали город, чтобы разыскать своего вождя. А эта пара, привлеченная раздорами рыцарей из-за Грааля, подобралась среди деревьев и кустов. У Хунда не было оружия, а у Свандис — только длинная стальная заколка для волос. Для дочери Ивара и внучки Рагнара этого было достаточно. Когда бывший дьякон замахнулся обеими руками, тонкое жало вонзилось ему между шейными позвонками. Он упал к комлю дерева лицом вниз.

— Как нам его снять? — спросил Хунд.

Свандис молча указала на старый деревянный Грааль, когда-то давно использованный для такой же цели, а теперь небрежно отброшенный в сторону рыцарями, поделившими золотые украшения из реликвария.

Хунд приставил лесенку к дереву, взобрался, высоко над своей головой и над головой Шефа увидел длинный гвоздь, пробивший оба запястья.

— Мне нужны инструменты, — сказал он. — Они есть у Торвина.

— У меня есть все, что нужно, — раздался новый голос.

Свандис обернулась в прыжке, выставив заколку. Из мрака показались еще двое. К своему удивлению, Свандис узнала провидца Фармана, про которого все думали, что он находится на стоянке флота, и еврея Соломона, исчезнувшего предыдущей ночью во время боя.

— Я встретил Соломона на дороге, — сказал Фарман. — Прячась, он увидел многое из того, что произошло за сегодняшний день. Но я уже и так знал, что Шеф здесь, и знал, что с ним сделали. Не все видения лишь игра разума, Свандис. Вот, я приготовил клещи.

Через несколько минут Шефа уложили прямо на землю. Хунд послушал его сердце и поднес воды к пересохшим губам. Понюхал почерневшую рану на распухшей ноге.

— Я пойду за Торвином и остальными, — сказала Свандис. — Ему нужны кров и защита.

Фарман, подняв руку, остановил ее:

— Он получит и то и другое. Но не от Торвина и не от Пути. Если мы сейчас выходим его и вернем к власти, подумай, что станут говорить. Одноглазый король, распятый вне городских стен, хромой кузнец, восставший из мертвых. Из него сделают живого бога. Нет. Пусть он исчезнет в темноте, и пусть мир получит передышку. Он повернул историю на другой путь, и этого достаточно.

— Ты оставишь его умирать?

— Отдайте его мне, — сказал сидящий рядом с Шефом Хунд. — Когда-то мы были друзьями. Он часто говорил, что мечтает завести хижину в низине, ловить угрей, выращивать ячмень, жить тихо и спокойно. Если вдруг Шеф выживет, я отвезу его на наши болота. Вряд ли он выдержит операцию, без которой мне не обойтись, но мало ли…