Книга Фаворитка - Юлия Цыпленкова

— Ваша светлость, — сквозь зубы сцедил монарх, — я еще раз настоятельно прошу вас взять себя в руки и подумать, что вы говорите.

— А что я говорю? Лишь по существу вопроса. Рассматриваю его более углубленно. Совет – это малая толика времени среди череды многих лет. Однако здесь дитя будет в опасности, а за пределами вашего кабинета – нет? Как мне вообще исполнять обязанности хозяйки Двора, если я могу расстроиться из-за непонятливости слуг или оплошности распорядителя? Вокруг столько скрытой угрозы для вашего дитя, если рассуждать с вашей точки зрения, что меня и вправду остается приковать к постели и все девять месяцев вливать сонное зелье, чтобы ни разу не проснулась и не осознала всей плачевности своего положения.

— Ваша светлость...

Я отмахнулась:

— Простите великодушно, государь, но всё это чушь. Беременные фрейлины и придворные дамы продолжают исполнять свои обязанности, пока не приходит срок родов, и лишь тогда они удаляются в свои поместья, а спустя месяц уже вновь возвращаются ко Двору. Господа советники! — воскликнула я, и они вздрогнули от неожиданности. — Вы ведь все женаты, и у каждого из вас имеются дети, у кого-то и вовсе пятеро. Вы больше знаете о беременности, так скажите же мне, неужто ваши жены становились на это время немощными калеками? Ответьте!

Заговорить никто не спешил. Советники настороженно посматривали на короля, опасаясь сказать то, что можно вызвать его негодование.

— Я могу судить по своей сестрице, — не дождавшись ответа, снова заговорила я. — Так вот ее сиятельство стала матерью уже четырех очаровательных малышей. И ни одна из беременностей не стала препятствием для того, чтобы не заниматься нашим Фондом или же помогать супругу в его делах. И сколько бы раз я не навещала ее, графиня Гендрик встречала меня цветущим видом и улыбкой. То же могу сказать о графине Энкетт. За те семь лет, что я знакома с ее сиятельством, она дважды отправлялась в поместье своего супруга для того, чтобы разрешиться от беремени. Ее обязанности при Дворе не были ей в тягость, и Двор она покидала за месяц до назначенного срока, и возвращалась назад, препоручив своих детей родителям графа Энкетта, кормилицам и нянькам. И так происходит с каждой замужней придворной дамой. Что до меня, то мне не придется куда-то уезжать, а оставлять дитя с няньками я буду вынуждена в любом случае: приемы, балы, торжества, благотворительные выезды. Никто из королев не просиживал над колыбелью безотлучно. Иначе я вовсе не смогу исполнять даже те обязанности, которые были издревле предписаны супруге монарха. И потому я требую пояснить мне, чем моя беременность будет отличаться от всех прочих, кроме того, что я буду вынашивать королевское дитя? Я молода, моему здоровью позавидует любой из вас. Так почему же высиживать на балах я смогу, а присутствие на Совете превратится для меня в пытку?

Мне никто не ответил. Ив постукивал по столу кончиками пальцев. Его рассеянный взгляд был устремлен в сторону, и казалось, что монарх вовсе отключился от происходящего. Я глядела на советников. Они избегали моего взгляда, но сами смотрели на короля, ожидая его реакции. Не сдержавшись, я усмехнулась и поднялась со своего места. Я понимала сановников, но не могла снести этого трусливого молчания. Впрочем, они – не я, с ними король не будет вести долгих споров. Хотя и меня он уже начал слышать много хуже, чем было раньше. Пройдет не так много времени, и его слух для меня закроется.

— Проклятье, — тихо выругалась я и отошла к окну. — Будто в лабиринте блуждаю. О, Хэлл…

Никто не призвал меня к порядку и не потребовал вернуться на место. Я стояла спиной к советникам и королю и продолжала слушать тишину. Мои губы вновь скривила усмешка. Покачав головой, я подумала, что мне и вовсе не зачем присутствовать на Совете. Этот фарс не предназначался для принятия каких-то изменений, лишь помогал Иву еще сильней затянуть тиски.

— Нижайше прошу прощения, Ваше Величество, — негромко произнес молчавший до того граф Бескитт – советник, не имевший иной государственной должности, но служивший еще отцу Ивера, — однако выскажусь. Если вы желаете, чтобы ваша супруга была счастлива и полна сил, то не стоит ее лишать того, что приносит герцогине радость. Мы все знаем ее светлость еще с тех пор, как она появилась в вашем дворце. Еще будучи семнадцатилетней девушкой, ее светлость не скрывала своих взглядов. Мы посмеивались над взбалмошной и самоуверенной девочкой, однако, получив возможность перейти от фантазий к делу, герцогиня окунулась в непредназначенную для дам деятельность с головой, и ни разу за эти годы мы не слышали от нее слов об усталости. Она не выказала ни недовольства, ни разочарования. Шанриз Тенерис нужно принимать такой, какая она есть, или же… выбрать иную особу на уготовленную роль. — Я порывисто обернулась и уже не сводила взгляда с советника. Ив тоже глядел на него, играл желваками, но пока не прерывал. — Эта птица поет только на свободе, в клетке же она утеряет голос, яркость оперения и сам смысл своего существования. Ее светлость права, убрав Совет, как причину, угрожающую беременности, стоит лишить ее и всего прочего. В конечном итоге, заседания происходят не каждый день, да и мы не всегда имеем возможность принять в нем участие. Помнится, я два года был вынужден находиться при посольстве в другом государстве, но по возвращении вновь занял прежнюю должность. От Совета угрозы беременности будет не больше, чем от прогулки в коляске по дурной дороге. Я хочу, чтобы королева радовала взор своего супруга, как и в пору, когда они были связаны лишь узами взаимной привязанности. Вы ведь и сами говорили об этом, государь, что желаете того же самого.

— Я… — Муннмур на миг замолчал, но продолжил: — Я согласен с его сиятельством. Ее светлость – натура кипучая и, лишая ее того, что дорого сердцу герцогини, мы гасим свет ее души.

— Гасим свет ее души! — с пафосом воскликнул король и поднялся из-за стола. — Да у меня не советники, а поэты!

— Простите, государь, но ведь это так, — осторожно произнес Атленг. — Огонь пылает, пока у него есть подпитка, однако лиши пламя поленьев, и оно угаснет. Останется лишь холодный очаг.

— Ваше Величество, — заговорил Коод, — если вы скажете нам, чего желаете, мы примем и поддержим это, как ваши верноподданные… даже если в душе будем не согласны. Но раз уж нам дано право высказаться, то мы говорим, разве не это долг ваших советников?

Монарх промолчал. Он приблизился ко мне и остановился напротив, не спуская пристального взгляда. Я глаз не отвела. Это было похоже на поединок, где ни один из противников не желал отступать. Мы и были противниками в эту самую минуту. Должно быть, Ив видел то, чего опасался – его советники приняли мою сторону. И я поняла, почему он желал лишить меня права голоса. Именно поэтому, чтобы мое мнение не перевесило его мнение. Снова ревность, снова борьба за главенство, на которое я не претендовала.

— Я не враг тебе, Ив, и никогда им не была. Всё, что я делала, было во имя твое и во славу Камерата. Для меня ничего не изменилось. А для тебя?

Он, наконец, отвел взгляд, но через мгновение снова посмотрел на меня и протянул руку. Провел по моей щеке костяшками пальцев и ответил: