Книга Трон Знания. Книга 3 - Такаббир Эль Кебади

После отъезда Адэра Малика изменила своей привычке. Встречала рассвет, глядя в окно. Увидев Иштара, пряталась за кружевную штору. Возвращаясь с прогулки, он каждый раз останавливался возле клумбы и, вместо того чтобы рассматривать игольчатые астры, глядел на замок. Он искал её окно… Малика делала шаг назад, и в сердце разрасталась тревога.

Её никогда не интересовало, как относятся к Иштару обитатели замка. Находясь рядом с ним, она перемещалась в маленький мирок, где были только он и она, где можно было молчать и не чувствовать себя одинокой. Затем возвращалась в огромный мир, наполненный ночными болями и дневными переживаниями, и в этом мире для Иштара не оставалось места. Лишь после разговора с Адэром Малика заметила, как изменилось отношение людей к ракшаду.

Недавно надсмотрщики выполняли просьбы заключённого с ленцой и порой с опозданием, теперь же исполняли приказы с необыкновенным рвением. Раньше кухарки пичкали его кашами, сейчас обсуждали с ним меню. Мун ненавидел ракшадов, а тут неожиданно спел песню, в которой легендарный бэцель Иштар держит путь к родному берегу.

В глубине души Малика боялась, что стоит ракшаду пожелать, и советники избавятся от неё с радостью. Ветоны и климы за моруну не заступятся. Вилар не станет удерживать ту, кого уже потерял. И что бы ни говорил Адэр, он поступит в угоду ориентам и «Миру без насилия».

Малика поделилась тревогами с Муном. Старик поднял её на смех. Мол, хазир не дурак, чтобы привезти в Ракшаду женщину, которая будет баламутить покорный и бессловесный бабий омут. Малика улыбнулась — действительно, зачем она Иштару? — и с головой ушла в работу. Но как только на землю опускалась ночь, в ней просыпался червячок сомнений, который вынуждал Малику набирать полную ванну, ставить на бортики свечи и чуть ли не до утра смотреть на трепетные огоньки.

***

С приходом осени природа вновь расцвела. Полуденное солнце зависало все ближе к земле, словно желая обласкать мир последним теплом. Травы воспрянули, луга пестрели цветами-однодневками.

Адэр не замечал буйства красок. На заседания Совета приходил в плохом настроении. Советники брали слово, а он поглядывал на пустой стул, придвинутый к круглому столу, и превращался в грозовую тучу. После выступлений соратников громыхал как гром и метал молнии-взгляды.

Наступило утро, когда стало тяжело дышать — злость душила с неуёмной силой и просилась наружу. Адэр сел в автомобиль, за один день проделал путь, на который обычно тратил два, и глубокой ночью подъехал к замку. Заглушив двигатель, прижал пальцы к скулам. Болели мышцы лица — всю дорогу воздух проникал в лёгкие через стиснутые зубы.

Адэр впервые оказался возле покоев Эйры быстрее Парня. От удара кулаком двери чудом не вылетели вместе с дверной коробкой. Моранда отскочил в сторону и с озадаченным видом уселся у стены.

Эйра выбежала из ванной, торопливо завязывая поясок халата. Увидев Адэра, замерла. Он схватил её за локоть. Умом понимал, что делает ей больно, но ярость не позволяла ослабить захват.

— Ты живёшь на всём готовом. Одеваешься, как знатная дама, ешь из фарфора, пьёшь из хрусталя, спишь на перине, ездишь на автомобиле, ходишь на свидания с моим врагом. Вдобавок ко всему, ты выдвигаешь мне требования. Перестань вести себя так, будто ты моя королева, а я твой слуга.

— Хорошо, я переберусь в хозяйственную пристройку.

— Эйра! — вскричал Адэр. — Хотя бы сделай вид, что чувствуешь себя виноватой!

Она пожала плечами:

— Хорошо. Я виновата. Простите меня. Теперь ваша очередь извиняться. Пять раз. За каждый синяк на моей руке.

Адэр выпустил её локоть:

— Собирайся. Утром мы едем в Лайдару.

— Без Мебо и Драго не поеду.

— Хватит! Притворись, если нужно, но покажи, что тебя до сих пор волнует будущее Грасс-Дэмора.

— Меня волнует будущее Грасс-Дэмора.

— Не вижу!

— Вам надо в душ.

— Что?!

— Вы запачкались. Тут. — Эйра указала на свою скулу. Провела пальцем по подбородку. — И тут.

Шумно выдохнув, Адэр потёр щёку:

— Собери что-нибудь поесть и напомни мне выпороть тебя, когда я вернусь.

Слуги накрыли на стол в обеденном зале. Встретив мрачного правителя, выскочили в коридор. Усевшись в кресло, Адэр посмотрел на часы, сжал в руке тяжёлый хрустальный бокал. Даже сейчас Эйра всё делала назло.

Раздались торопливые шаги. Адэр направил взгляд на дверь, испытывая сумасшедшее желание запустить в дерзкую плебейку бокалом.

На пороге появился Луга:

— Мой правитель, Малика просит вас пройти в кабинет.

— Это ещё зачем?

— Йола прислал гонца.

Посреди кабинета стоял ориент. Его грудь ходила ходуном, из лёгких вырывались хрипы — человек явно бежал не один час.

Глянув на него, Адэр присел на угол стола. Эйра забрала у позднего гостя пустой стакан. Заметно волнуясь, отошла к окну.

— Слушаю, — сказал Адэр.

— Сюда идут ракшады, — произнёс ориент.

— Сколько?

— Сотня.

— Сотня, — повторил Адэр, прикидывая в уме, сколько стражей и охранителей в замке. Вероятно, столько же. И хотя среди них есть ветоны, силы неравные.

— Они сошли с корабля вечером, — говорил гонец, перемежая слова надсадными вздохами. — Сказали, что прибыли за хазиром.

— Вооружены?

— Один вооружён. Остальные вроде бы нет. Вам не стоит волноваться. С ними идут Йола и сотня ориентов.

— Я не волнуюсь, — солгал Адэр. — Когда они прибудут?

— Думаю, к обеду. Йола специально идёт медленно, чтобы вы успели подготовиться.

Препоручив гонца стражам, Адэр перебрался в кресло:

— Догадываешься, зачем идёт Йола?

— Догадываюсь, — ответила Эйра. — Он хочет услышать желание Иштара.

Адэр облокотился на стол, прижал пальцы к вискам:

— Ты не будешь присутствовать при нашем разговоре.

— Хорошо, не буду.

— И не выходи из комнаты.

— Хорошо.

— Можешь идти.

Прошуршала ткань платья. Щёлкнула дверная ручка. В приёмной затих стук каблучков. Настежь распахнув все окна, Адэр впустил в комнату осенний ветер. И закружил по паркету, закинув руки за голову.

***

На фоне жёлтой земли темнокожие посланники Ракшады и ориенты в светлых костюмах были заметны издалека. Толпа морского народа шагала вразнобой, воины шли парадным строем. Мускулистые руки и плечи были покрыты иссиня-чёрными рисунками. Ветер развевал смоляные волосы, затянутые на затылках в хвосты. Кожаные штаны в лучах солнца блестели как растопленное масло. Ярко-рыжие сапоги поднимали пыль и песок.