Книга Поклонники Сильвии - Элизабет Гаскелл

Что ж! Идите к теплому очагу, мать и дитя, ведь феерическая процессия скрылась из виду, солнце закатилось, и город окутал вечерний холод. А муж и отец незаметно удалится в студеный сумрак улицы и пойдет искать захудалое дешевое жилье, где можно дать отдохновение усталым членам, обманом убаюкать еще более усталое сердце и забыться сном. Красивая история о графине Филлис, которая так долго скорбела по отсутствующему супругу, это всего лишь старинное предание, или точнее будет сказать, что граф Гай никогда не женился на своей супруге, зная, что тот, кого она любила сильнее, нежели его, пребывал в здравии все то время, что она считала его погибшим.

Глава 43. Неизвестный

За несколько дней до прибытия Филиппа в Монксхейвен Сильвию навестил Кестер. Как давнему другу, посвященному в ее самые сокровенные тайны, Сильвия всегда оказывала старику теплый прием, встречая его сердечными словами и приветливыми взглядами, от которых тот млел. У него самого были щекотливые обстоятельства, не позволявшие ему часто видеться с ней, даже когда он находился в Монксхейвене, но Кестер, подобно школяру, мечтающему о каникулах, с нетерпением ждал удобного случая, чтобы доставить себе такое удовольствие. В целом, то время, когда он работал на ферме Хейтерсбэнк, было самым счастливым за его долгие годы однообразного повседневного труда. Отец Сильвии всегда относился к нему по-товарищески, с грубоватым дружелюбием. Мать Сильвии никогда не жалела для него мяса или его доли лучшего куска; а однажды, когда он заболел и несколько дней провалялся на сеновале в коровнике, она поила его поссетом и выхаживала с чуткой заботливостью, какой он не знал с самого детства, когда о нем нежно радела мать. Сильвия выросла у него на глазах. Он знал ее очаровательной крошкой, которая обещала со временем стать красавицей, но едва она начала распускаться, как розовый бутон, – если счастье и процветание сопутствовали ей, это ускользнуло от внимания Кестера, имевшего весьма неширокий круг интересов, – беды одна за другой посыпались на ее прелестную невинную головку, и благословенный для Кестера период службы у Дэниэла Робсона трагически оборвался. В силу всего этого верный пастух был искренне привязан к Сильвии, и Белла, напоминавшая ему его любимицу, когда Кестер с ней только познакомился, в его сердце занимала лишь второе место, хотя малышке свое расположение он выказывал более демонстративно, нежели ее матери.

Собираясь в гости, Кестер надел свой лучший воскресный костюм и побрился, хотя был еще только четверг, а не суббота, а также прихватил с собой кулек конфет для малышки – мятных ирисок. Теперь, в присутствии Сильвии, он сидел на своем привычном месте, у самой двери, и приманивал к себе девочку, показывая ей сладости в раскрытом кульке, а та пыталась сообразить, кто он такой.

– Она как ты, но на отца похожа больше, – заметил Кестер.

Едва опрометчивые слова сорвались с его языка, он поднял глаза на Сильвию, пытаясь понять ее реакцию на то, что он нечаянно упомянул об ее муже, тем более что ему это было несвойственно. Посмотрел он украдкой, не встречаясь с ней взглядом, но ему показалось, что Сильвия чуть покраснела и вовсе не обиделась, как он опасался. Белла действительно унаследовала отцовские глаза, темные, глубокие, серьезные, а не материнские серые, из которых не исчезало по-детски удивленное выражение. И когда Белла медленно, недоверчиво направилась к манящим сладостям, она взглянула на Кестера точь-в-точь как ее отец.

Сильвия на его реплику ничего не ответила, и Кестер уже подумал, что она его просто не услышала. Но через какое-то время она произнесла:

– Ты слышал, наверно, что Кинрэйд теперь капитан, блестящий офицер. Так вот, он женился.

– Нет! Не может быть! – воскликнул Кестер в искреннем изумлении.

– Да, женился, – подтвердила Сильвия. – А почему бы ему не жениться?

– Так, так! – протянул Кестер, не глядя на молодую женщину, ибо он уловил необычные интонации в ее голосе. – Шустрый малый, деятельный, ничего не скажешь. Всегда так и кипел, так и кипел. Значит, когда он понял, что не может заполучить свою избранницу, решил довольствоваться другой.

– Да нет, не «довольствоваться», – возразила Сильвия. – Она гостила у Бесси Доусон и заехала ко мне. Красивая молодая женщина, пригожая, как летний день. Настоящая леди, богатая. И через каждые два слова мужа поминала: «капитан» то, «капитан» се – она так его называла.

– К тебе, говоришь, приезжала? – уточнил Кестер. Вскинув бровь, он бросил на Сильвию по-стариковски проницательный взгляд. – Странно это, правда?

Она залилась румянцем:

– Он слишком скрытный, он ей ничего не рассказывал про меня, про наши прежние отношения. Для нее я просто жена Филиппа.

– А к Филиппу у нее какой интерес? – оторопел Кестер.

Раздираемый любопытством, он до того забылся, что выронил конфеты из кулька на пол. И пухленькая малышка Белла решительно уселась посреди этих сокровищ, будто среди сказочных драгоценных россыпей на земле Тома Тиддлера[135].

Сильвия снова надолго умолкла, но Кестер, хорошо ее зная, был уверен, что она подбирает слова, и спокойно ждал, не повторяя вопрос.

– Она сказала – и, вероятно, она говорила правду, хотя я даже не знаю, что об этом и думать, – будто Филипп спас ее мужа где-то возле Иерусалима. По ее словам, капитан – наверно, я больше никогда не смогу называть его Кинрэйдом – участвовал в каком-то великом сражении и был ранен французами, и Филипп – наш Филипп – кинулся к нему прямо под ружейным огнем и спас жизнь ее мужу. И теперь и она, и капитан перед Филиппом в неоплатном долгу. А она приехала ко мне, чтобы выведать какие-нибудь новости про него.

– Странная история, – задумчиво протянул Кестер. – Я уж скорее поверил бы, что Филипп толкнул его под пули, нежели вытащил из-под огня.

– Нет! – твердо заявила Сильвия, внезапно посмотрев Кестеру в лицо. – В этом ты ошибаешься. В Филиппе много хорошего. И окажись он на месте Кинрэйда, то вряд ли бы женился так скоро на другой.

– И ты ничего не слыхала о Филиппе с тех пор, как он ушел? – спросил Кестер через некоторое время.

– Ничего. Только то, что поведала эта женщина. И еще она сказала, что капитан, как только пришел в себя, принялся повсюду разыскивать его, но так и не нашел. Никто его не видел, и имя его никому не знакомо.

– Ты никогда не слышала, чтобы он собирался пойти в солдаты? – допытывался Кестер.

– Никогда. Я уже говорила. На Филиппа это совсем не похоже.