Книга Спичка - Сьюзен Элизабет Филлипс

— Мне точно известно, на что ты рассчитываешь. Но ты-то — товар непроверенный!

— А вот это — проявление крайней непочтительности, и нам придется основательно потрудиться, чтобы искоренить подобные вещи. — Голос Митча был строг, как у судьи, но на этот раз Сюзанну обмануть не удалось. — Я хочу, чтобы ты, Сюзанна, изменила свое отношение ко мне. Должна быть хотя бы видимость подчиненности.

— Подчиненности?

— Я — мужчина, ты — женщина. С моей точки зрения, этим все сказано. Нам стоит придерживаться этих правил и после того, как мы поженимся.

— Ты сказал «поженимся»?

— Я обдумываю этот вопрос.

— Обдумываешь? Ну, знаешь, такая самонадеянность…

— Сначала вам предстоит интервью в спальне, Спичка, а уж затем мы обсудим контракт.

У Сюзанны от возмущения перехватило дыхание, а серьезное лицо Митча преобразила широкая неотразимая улыбка. Прежде чем она успела произнести хоть слово, Митч вышел из комнаты.

Но Сюзанна еще не сказала своего последнего слова. Она выбежала следом за ним.

— Немедленно остановись, Митчел Блейн! — закричала она. — Ты любишь меня?

— Конечно, — ответил Митч, не замедлив шага. — Странно даже, что ты спрашиваешь меня об этом.

Затем Сюзанна увидела, как он сделал три гигантских шага вперед и, оторвавшись от пола, подпрыгнул до потолка.

Галстук у него при этом даже не шелохнулся.

Глава 34

Янк и Пейджи поехали в Рино[22], даже не потрудившись сменить одежду или собрать чемодан. И если раньше Пейджи даже и представить не могла, что будет выходить замуж в шелковой блузке и серых спортивных брюках, то теперь уже ничто в мире не могло заставить их подождать хотя бы еще один день. Церемония состоялась вскоре после полуночи в убогой крохотной часовне с выставленной в стеклянном ящике гитарой Элвиса. Янк долго рассматривал гитару, потом заметил, что она напоминает ему любимую женщину.

Пейджи не поняла, с какой стати какая-то гитара Элвиса напомнила Янку именно ее, но служба вот-вот должна была начаться и времени на расспросы не было.

Номера для новобрачных во всех лучших отелях были уже забронированы, и им пришлось поселиться в небольшой гостинице. Коридорный провел их в комнату, интерьер которой выглядел, как внутренности коробки с леденцами, что дарят в День святого Валентина. Стены были оклеены обоями с расплывчатым полосатым рисунком, напоминавшим шкуру зебры; ковер из белого искусственного меха густой запыленной шевелюрой протянулся от одной стены к другой. Красно-белые гирлянды из блестящего атласа драпировали кровать в форме сердца, отражаясь в испещренном золотистыми пятнами зеркале, служившем изголовьем.

— Красота, — с восхищением произнес Янк.

В другое время Пейджи, может, и рассмеялась бы, но сейчас она слишком нервничала. А вдруг Янк в ней разочаруется? Она имитировала страсть кое с кем из самых блистательных любовников, но Янк был намного умнее и тоньше большинства мужчин. Тем не менее она не считала, что постель станет основной частью их совместной жизни. Возможно, такой башковитый мужик, как Янк, окажется далеко не самым толковым в мире любовником, что ее вполне бы устроило. Ей уже доводилось попадать в объятия величайших маэстро подобного рода, и это вовсе не было так уж великолепно.

Более всего ей нравилось с ним обниматься — это было так тепло и уютно. Обниматься и еще готовить еду. Ей хотелось наполнить его тщедушное тело своей великолепной стряпней. Вскармливать его детишек своей щедрой грудью. Ни с того ни с сего на глаза навернулись слезы.

Пейджи стояла к Янку спиной, но оказалось, что он каким-то непостижимым образом понял, что она заплакала, обхватил ее руками и прижал к себе.

— Все будет хорошо, — сказал он. — Не надо волноваться. Поднявшись на цыпочки, она зарылась лицом ему в шею:

— Я так люблю тебя! Я не стою тебя. Я нехорошая. Часто выхожу из себя. Слишком много ругаюсь. Ты гораздо лучше меня.

Янк приподнял ее подбородок и пальцами отвел с лица белокурые волосы. Глаза его наполнились восхищением.

— Ты самая чудесная женщина в мире! Никак не могу поверить, что ты моя.

Янк смотрел на нее, и ей передалась вся доброта его души. А потом он наклонил голову и поцеловал ее. Боже, как долго! Ее еще никогда так не целовали! Его губы коснулись ее рта с такой осторожностью, что вначале она их даже не почувствовала. Тогда она сама прижала свои губы сильнее. И первая открыла рот.

А поцелуй все продолжался. Янк был человеком неистощимого терпения, свято верившим в то, что нужно хорошо исполнять любую работу. Он целовал ее щеки, глаза, потом уложил в постель и наклонил ее голову набок, чтобы было удобнее целовать в шею. Найдя на шее трепетавшую жилку, он припал к ней губами и принялся мысленно считать пульс.

Она ощутила в теле расслабляющее тепло. Губы Янка спустились пониже и замешкались в вырезе ее блузки. Грудь затрепетала в предвкушении его прикосновений. Ей захотелось почувствовать его еще больше. Ее руки прокрались ему под рубаху, но он вытащил их оттуда и мягко сжал между своими руками.

— Хочешь шампанского?

Она покачала головой. Не нужно ей никакого шампанского. Ей хотелось, чтобы он не останавливался.

Но он все равно встал. Прошел к ведерку со льдом и принялся возиться с бутылкой. Прошла целая вечность, прежде чем он наконец открыл ее. Вначале ему понадобилось обсушить ее полотенцем, затем он устроил целое действо, начав аккуратно снимать фольгу. А проволочную оплетку с пробки скручивал так, словно работал с очень тонким механизмом. Боже, ей захотелось заорать, чтобы он просто открыл бутыль и поскорее вернулся.

Пейджи оперлась на подушки, дожидаясь, пока он наполнит себе бокал. Он опять спросил, не хочется ли ей шампанского.

— Хорошо, — проворчала она в ответ. — Раз уж ты ее все-таки открыл, то давай.

Он вернулся, неся бокалы, и, остановившись у кровати, посмотрел на Пейджи. Узкое обручальное кольцо восхитительно смотрелось на его длинном тонком пальце. Ей снова стало жарко, и раздражение понемногу улетучилось. Матрац прогнулся, когда он, поставив бокалы на ночной столик, уселся на край кровати.

— Пока не пей, — предупредил он. — Мне нужно обдумать тост.

И уселся поосновательнее.

Это было что-то невероятное. Ей хотелось, чтобы он опять целовал ее и трогал грудь, а он просто сидел, размышляя над своим дурацким тостом. И, погрузившись в раздумья, вдруг начал проделывать эту штуку с ее ладонью. Просто слегка поглаживать ее большим пальцем. До этого еще никто не вытворял такого с ее ладонью. Это невероятно возбуждало. Прошло совсем немного времени, и она начала извиваться.