Книга Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского. 1855 – 1879 - Дмитрий Оболенский

Мне кажется, в недалеком будущем православная церковь должна будет пробудиться или слиться с расколом, чтобы этим путем получить свободу. Не думаю, чтобы главные руководители раскольнического вопроса сознавали всю важность этого вопроса, но, по моему мнению, можно скорее радоваться, что так сложились обстоятельства. Конечно, можно было бы желать, чтобы православная церковь освободилась бы более правильным и мирным путем от своих мертвящих оков, но так как, по-видимому, без внешнего толчка ничего нельзя ожидать от нынешних представителей нашей церковной иерархии, то, может быть, и недурно, что гром наконец грянул — авось Синод и перекрестится. Любопытно будет посмотреть, какой modus vivendi[278] будет приискан для совместного существования двух церковных православных иерархий — раскольничьей и православной. Я не сомневаюсь, что лучшие представители нашей церкви станут во главе раскольничьего движения, когда увидят ясно, что этим путем они могут восстановить свободную православную церковь, они очистят раскол от его грубых и невежественных элементов, и тогда неудивительно будет, ежели в недрах официальной православной церкви лишь одно придворное духовенство с его паствой. Как бы в подтверждение моего предсказания представляются факты, все более и более предвещающие близкое ослабление официальной силы, под охраной которой заглохла наша православная церковь.

Свадьба великого князя Владимира Александровича на принцессе Мекленбург-Шверинской, о которой говорили 2 года тому назад, теперь уже решена. Принцесса — протестантка и решительно отказалась принять православие, это непреодолимое до сих пор препятствие только отсрочило на время эту свадьбу. Наконец, государю надоело стесняться этим, будто бы ничтожным и варварским, препятствием, и он согласился на брак, хотя императрица явно ему не сочувствует. Тут дело вовсе не в религиозной терпимости, а в соображениях другого рода, на которых остановиться не хотят не только по легкомыслию, но и по непонятному отсутствию чувства собственного достоинства. Прежде всего, нужно знать, что принцесса Мекленбургская потому, главное, упорствует в своем желании остаться протестанткою, что под влиянием прусской политики она считает для немецкой принцессы теперь, когда все немцы после погрома Франции подняли головы, унизительным подчиняться каким-либо условиям. Эту мысль прямо мне высказал два года назад принц Август Вюртембергский, которого я видел проездом в Берлине, где перед моим приездом уже шла речь об устройстве этой свадьбы. Он мне сказал: «Vous pouver etre sur que maintenant aucune Princese Allemande ne voudra changer de religion en epousant Vos Princes»[279].

Этому, следовательно, политическому, а не религиозному упорству мы беспрекословно подчинились… Понятно, что все наши великие княгини должны бы быть этим оскорблены. Наконец, в основных законах наших об императорской фамилии именно определено, что все члены императорской фамилии, к которым может перейти право престолонаследия, должны быть женаты не иначе, как по принятии женами их православия. Все статьи основных законов утверждают за членами императорской фамилии разного рода льготы и преимущества, только эта одна статья определяет некоторое ограничение — ее-то и обходят… Этим создалась трудность, которая поставит в самое трудное положение будущего наследника престола в приискании себе невесты, ибо, конечно, уже нельзя будет требовать от какой-либо принцессы, чтобы она прилично подчинилась правилу, от которого уже допущено отступление. К тому же, ежели сделано исключение для протестантки, почему не допустить его и для католички?.. И вот с католической принцессой явится в придворный мир новый элемент всяких интриг и пакостей. Я уже не говорю о том, какое невыгодное положение произведет известие об этой свадьбе в России, — на это уже давно не обращают внимания; баррикад не будет — и довольно. Защитники этой новой проделки прусского влияния (нужно прибавить, что принцесса Мекленбургская — родная племянница принца Рейса, прусского посланника и любимца государя), защитники эти говорят, что лучше согласиться на этот брак, чем оставлять Владимира Александровича холостым и терпеть его бесчинства, публичный разврат и разгульную жизнь. Точно как будто бы уже нет никаких других средств, чтобы унять безобразия и разгул почти всей царственной семьи. В этом отношении распущенность действительно дошла до колоссальных размеров, и никакие цензурные запрещения не в состоянии оградить царственный престиж от унижения, когда разгульная молодежь, не сдержанная ни страхом ответственности, ни чувством приличия, ни собственным достоинством безнаказанно и публично топчет в грязь свое царственное звание.

На днях в особенности обнаружилось одно мерзкое дело, о котором говорит теперь весь город. Великий князь Николай Константинович, старший сын Константина Николаевича, обличен в краже бриллиантов с образов своей матери и других вещей в разных местах, кроме того, в разных других мерзостях, о которых говорят различно. Живя открыто в связи с какой-то американкою, он ей передавал эти вещи и вместе с нею пьянствовал. Это несчастное дело обнаружилось почти накануне отъезда государя и великого князя Константина Николаевича на свадьбу дочери Ольги Константиновны. Государь и великий князь, естественно, поражены и огорчены этим делом. Решено признать Николая Константиновича сумасшедшим, что, может быть, отчасти и правда, ибо мать его была положительно сумасшедшей и теперь по временам сумасшествует. Дальнейшая участь этого мерзкого дела будет, вероятно, решена по возвращении великого князя из Штутгарта. Я глубоко скорблю за бедного Константина Николаевича, для которого это будет весьма чувствительный удар, ибо он, кажется, этого сына любит. Ужасно подумать, сколько горя имеет этот человек в своей семье. Но и он не может быть освобожден от доли ответственности за все эти безобразия.

Вообще уже сам опыт указывает на необходимость изменить положение императорской фамилии, она так размножается, что в весьма непродолжительном времени никакие финансы не в состоянии будут выдержать огромных расходов, производимых из казны и из Удельного ведомства[280], на содержание всех лиц столь многочисленной фамилии. Ежели не положен будет предел этому возрастанию вне общих законов состоящих многочисленных семейств, то скоро образуется целое племя особо привилегированных лиц, не подлежащих никаким повинностям и безответственным перед законом за свои дела. При той обстановке, при которой воспитываются и живут наши великие князья, только строгая дисциплина или строгий этикет могут поддержать какой-нибудь порядок. При покойном государе Николае Павловиче страх держал всех в пределах приличия, но при нынешнем государе великие князья мало-помалу освободились лично от всех стеснений и притом сохранили все льготы и преимущества, освобождающие их от тех обязательств и условных стеснений, которым невольно подчиняются все частные люди, над поведением которых существует контроль общественного мнения, гласности и, наконец, полиции и суда. Последствием этого является ряд скандалов, даже уголовных преступлений среди царского семейства, которые остаются почти безнаказанными. Так, несколько лет тому назад старший сын принца Петра Георгиевича Ольденбургского — принц Николай, командуя каким-то армейским полком, бросил без разрешения полк, увез какую-то барышню, обвенчался с нею, представив подложные документы, и скрылся. Его поймали, лишили майората[281], на короткое время разжаловали, а теперь он опять на службе генералом и живет с женой в Петербурге. Потом, сын Марии Николаевны, Евгений Лейхтенбергский, будучи в военной службе, бежал за границу с француженкой, обманул на границе чиновников, его поймали в Берлине, возвратили назад, продержали некоторое время в Петергофе, а потом опять простили и позволили ему жениться на девице Опочининой. Старший брат его — Николай Лейхтенбергский — также, будучи на службе флигель-адъютантом, бежал за границу с замужней женщиной, г. Акинфиевой, где и живет до сих пор безнаказанно и считается в отпуске. Засим, великий князь Алексей Александрович связался с фрейлиной Жуковской, дочерью поэта, сиротой, принятой под особое попечение государя и императрицы, и во дворце безнаказанно был с нею в связи, пока она забеременела, тогда ее услали за границу, где она и родила, а его послали в кругосветное плавание, где он пропутешествовал почти 3 года, что также немало стоило денег, а теперь опять здесь и открыто живет с француженкой. Теперь, наконец, новый и самый крупный скандал, который не может быть скрыт признанием Николая Константиновича сумасшедшим. Все эти факты должны же, наконец, заставить подумать серьезно о сохранении ежели уже не престижа, то хотя бы репутации честных людей за семейством, к которому привыкли до сих пор обращаться с благоговением.