Книга Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс - Наталья Андреева

Коробку из-под торта, в которой лежали оставшиеся деньги, оставил пока в салоне машины. За ее сохранность он был спокоен: охрана получила много. А главное, никто не знает, что в машине пистолет и деньги.

Увидев его покупки, жена ахнула:

– Откуда деньги, Ванечка?

– Премию дали, – соврал он. – За паленую водку.

Зоя проглотила. Подхватила сумки и метнулась на кухню.

– Не суетись, – сказал он, идя следом. – Все уже готово. Мясо в духовку, шампанское в холодильник. Я хочу, чтобы ты накрыла стол в зале.

– В зале?! Но мы всегда на кухне…

– Я так хочу, – мягко сказал он. – Фрукты положи в корзину… – Он огляделся: нет ничего похожего. – На поднос. Бокалы для шампанского у нас есть?

– А как же! От хрусталя полки ломятся! Мне в школе надарили! – Она метнулась к двери.

– Зоя, я же сказал: не суетись.

Тарелки и бокалы выбирал сам. И недовольно морщился: не то. Модель прежней жизни, которую он в итоге создал, оказалась дешевкой. От досады, зацепив локтем, разбил хрустальную вазу.

– Ой! – жалобно вскрикнула Зоя и кинулась за веником, собирать осколки.

– Пустяки. Кстати, почему мы всем этим не пользуемся? Нечего держать хорошую посуду в серванте. Вещи должны служить, а не пылиться.

– Жалко же! – вздохнула она. – А вдруг разобьем?

– Разобьем – купим новые, лучше прежних. Не надо жить ради вещей, – слегка попенял он жене. – Надо жить для себя, а вещи – это слуги. Слуга не должен быть ценнее господина.

В недрах серванта он откопал пыльную пачку рождественских свечей с серебряными бантиками, распечатал, кое-как соорудил подсвечник.

– Ой, а это зачем, Ванечка? – еще больше удивилась Зоя.

– Мне хочется, чтобы у нас сегодня был романтический вечер.

Романтики не получилось. Зоя стеснялась, неумело управлялась с ножом и вилкой и все время вздыхала. Он тоже вздыхал. Ей было некомфортно. И ему тоже. Разговора не получалось. Нерва в нем не хватало. Раньше все было не так. И, похоже, не с ней. Хорошая женщина. Но…

– Зоя, – тихо позвал он. – Зоя…

– Что, Ванечка?

– Мне хорошо с тобой.

Он попытался в это поверить. Теперь у него есть семья. Жена, дети. И в самом деле: хорошо. К чему вспоминать прошлое? Может, оно и к лучшему, что он память потерял? Не надо ничего вспоминать. Он протянул руку и накрыл своей горячей ладонью ее натруженную кисть, так же тихо сказал:

– Зоя… Ты столько для меня делаешь!

– Да что же делаю-то, Ванечка? Я просто люблю тебя.

– Ты не понимаешь. Любить – это труднее всего. Ненавидеть легко, мстить легко, а любить… На мою долю этого не выпало. Меня никогда не любили…

– Тебе?! Тебе не выпало?!! – откровенно удивилась она. – Да кому же больше, чем тебе?!!

– Сам не понимаю, но ни в душе, ни в памяти о любви – ничего. Пусто.

Замолчал. Она поняла это по-своему:

– Ты просто, Ванечка, устал. Все работаешь, работаешь. Нельзя так.

– Что? Да-да. Я устал. Давай налью тебе еще шампанского.

– А ты?

– И я выпью. У меня завтра трудный день. Ты права: я слишком много работаю.

Он почти успокоился. Хотя вспомнить не получилось. Напротив с бокалом в руке сидела не та женщина. Не такая молодая и красивая. Не очень умная, он это понимал. Простоватая для него. Но зато он успокоился. Да кем это расписано, кто кому пара? Он чувствовал, что Зоя его поймет. Что бы ни случилось – обязательно поймет. Пусть не умом, но сердцем, и, быть может, только она одна. Знал это наверняка и оттого цеплялся за свою новую жизнь, хотя догадывался, что произошла какая-то нелепая, чудовищная ошибка. Но в его пользу ошибка. Он должен отдавать долги.

– И как тебе твоя жизнь, Зоя? – осторожно спросил он.

– Хорошо. Теперь хорошо. Ты рядом – и славно. Ой, Ванечка, я ж совсем забыла!

Она вскочила, метнулась в спальню. Он ждал всего, чего угодно. Постоянно ждал подвоха. Зоя могла принести книгу странного содержания, незнакомые фотографии, якобы любимые им особенно тонкие презервативы… Но она принесла пачку дамских сигарет с ментолом, положила перед ним на стол, простодушно сказала:

– Вот.

– Откуда это? Зачем? – растерялся он.

– Знаешь, Ванечка, – таинственно сказала Зоя. – Перед тем как пропасть, ты был каким-то странным. Однажды пришел домой поздно, разбудил меня, прошелся по комнате, вот как сейчас ходишь, сел в кресло нога на ногу, сигареты эти закурил. Тонкие, длинные. И спросил меня важно: «Ну как?» И я сказала, что никак. Кривляние, мол. Не похоже.

– На что не похоже?

– Ну на тех… Которые в кино. Богатые.

– И что я?

Зоя покраснела:

– Ничего. Сказал: «Дура».

– Догадываюсь, что не только это. Извини. Хоть и поздно прощения просить, но все равно – извини.

– Да пустяки! Ты всегда меня так раньше называл, то дурой, то дурехой. Дуреха – считалось лаской. А сигареты, которые ты в угол после этого швырнул, я припрятала. Дорогие, наверное?

Зоя замолчала, он тоже не нашелся что сказать. Настроение испортилось. Ну зачем она их принесла? Все только еще больше запуталось. Вот и Руслан рассказывал о его трюках с зеркалом.

– Ванечка, что случилось? Ты расстроился?

– Нет, все в порядке. Давай еще шампанского выпьем.

После ужина она кинулась было мыть посуду, но он остановил:

– Потом. Успеешь. Не то сейчас настроение.

Она поняла, опять покраснела. Теперь уже от смущения. Подошел, обнял крепко, но ласково, поцеловал сначала карий глаз, потом голубой.

– Ой, мы прямо как новобрачные! – застеснялась Зоя.

Улыбнулся, легко поднял ее на руки. Какая миниатюрная женщина. Ему с высоты его роста казалось, что очень уж маленькая. А близняшек родила. Тяжело было, наверное. Значит, ему не должно быть тяжело. И показалось, что впервые в жизни он захотел, чтобы женщина, с которой лег в постель, была им любима и от этого счастлива. Он решил совсем ничего не оставить для себя…

День четырнадцатый, ближе к вечеру

Рано утром Зоя уехала за город, повезла Головешкам гостинцы от папы. Он дал ей денег на подарки родным, но немного, чтобы не вызвать новые вопросы. Потом придумает еще какую-нибудь премию. Мало ли в его жизни было ночных засад?

Усмехнулся, вспомнив эту глупость. Пора расплатиться за все, наконец. Пора… После утренней пробежки и короткой гимнастики пошел на работу. До вечера все было тихо и спокойно. Никаких ЧП. Следователь Мукаев, удобно расположившись в своем кабинете, просматривал уголовные дела. Листал пухлые тома с интересом ребенка, которому представился удобный случай заглянуть в замочную скважину спальни, где заперлись родители. Безнаказанно заглянуть. Сколько он еще так протянет? Если бы не Руслан, все кончилось бы в первый же день. Его бы разоблачили. Потому что ничегошеньки он из всего этого не помнит. Но друг детства все время подстраховывает. Сколько через руки капитана Свистунова прошло официальных документов! Постановления на обыск, служебные записки, протоколы… Руслан возится с ним так же, как и Зоя, с терпением заботливой няньки. Недаром в прокуратуре подшучивают: «Вы, Руслан Олегович, сюда прямо как на работу! Ведомство задумали сменить? Кабинетик организовать?» Друг детства только посмеивается и отбивается язвительными шуточками, на которые мастер. Друг детства… А он, следователь Мукаев, готовится нанести Руслану удар, чтобы прикрыть собственные грязные делишки. Сволочь!