Книга Куколка - Лесли Пирс

— А Лизетт приедет в Англию? — спросила она.

За минувшую неделю Ной дважды встречался с этой женщиной, но мало что рассказывал об этих свиданиях.

— Сказала, что с радостью, но побаивается.

— Наверное, потому, что не воспринимает тебя всерьез, — сказала Бэлль. — Женщине с ребенком нужна уверенность в завтрашнем дне. Ты должен вселить в нее эту уверенность, забросав письмами о преимуществах Лондона. Напиши ей, что она ничего тебе не должна, однако упомяни, что с нетерпением ждешь возможности поближе познакомиться с ее сыном. Это должно сработать.

Ной улыбнулся.

— Легко тебе говорить! Мы с Лизетт провели вместе слишком мало времени, чтобы я смог доказать ей, что на меня можно положиться, что я серьезный человек.

— На тебя достаточно лишь взглянуть… — заверила его Бэлль. Она стала относиться к Ною как к брату; ей нравились его открытость, его энтузиазм. Нравилось, что он ничего не скрывает и ничего не усложняет. — В случае чего я буду рядом, чтобы поговорить по душам. Тебе будет кому поплакаться в жилетку. А еще есть Мог — она встретит Лизетт с распростертыми объятиями в благодарность за то, что она была так добра со мной.

— А как насчет вас с Джимми? — многозначительно спросил Ной. — Судя по телеграмме, которую он прислал в Париж, он считает минуты до вашей встречи.

Бэлль нахмурилась. Она тоже понимала, что Джимми слишком многого ожидает от этой встречи, и, учитывая ее чувства к Этьену, ему было о чем волноваться.

— Ты должен пообещать мне, что не станешь рассказывать Джимми об Этьене. Позволь мне найти деликатный способ остудить его пыл.

— Дай Джимми шанс! — взмолился Ной. — Насколько я могу судить, Этьен — это тигр: сильный, храбрый, дерзкий, но очень опасный. Джимми, возможно, больше похож на домашнего кота, но он умный, преданный, гордый и верный — он горы свернул, чтобы найти тебя. Не закрывай для него свое сердце, пока не увидишь его и не узнаешь поближе.

— Не буду, — пообещала Бэлль.

Она откинулась на сиденье и закрыла глаза, делая вид, что ее клонит в сон. Ей хотелось запомнить слова, которые Этьен сказал ей на прощание по-французски.

Первую часть фразы она поняла, но конец перевести не могла. Скорость, с которой он выпалил эти слова, свидетельствовала о том, что это было именно то, что она хотела от него услышать. Однако не является ли это доказательством того, что он не может забыть свою жену?

Сама Бэлль никогда не забудет того потрясения и той радости, которую она испытала, когда в дом Паскаля вломился Этьен. Даже в самых смелых мечтах она не предполагала, что он станет ее спасителем. Что она вообще увидит его снова. Но потом, когда в комнату вбежал Филипп и они с Этьеном стали связывать Паскаля, Бэлль окончательно решила, что это сон. Затем она неожиданно оказалась на больничной койке, врач дал ей снотворное, и девушка подумала, что сошла с ума и ей все привиделось.

В последующие дни именно Этьен вывел ее из шокового состояния, развеял ее отчаяние и душевные муки. Как только Ной сообщил Бэлль о том, что случилось с женой и детьми Этьена, она поняла, почему он стал единственным человеком, который помог ей пережить весь этот кошмар.

Девушка не могла не надеяться на то, что Этьен испытывает к ней глубокие чувства. Но, возможно, это был способ смягчить пережитое ею горе. Этьен уж точно не сказал ничего, чтобы дать ей надежду.

В последние дни пребывания Бэлль в Париже, когда он гулял с ней по городу, не было даже намека на то, что он питает к ней какие-то чувства, кроме дружеской симпатии. Этьен ни разу не поцеловал ее, как тогда на корабле, плывущем в Новый Орлеан.

Трезво рассудив, Бэлль поняла, что ее чувства к Этьену, возможно, тоже ошибочны. Она возвела его на пьедестал, потому что он ее спас; кроме того, он единственный мужчина, который не думал о ее прошлом. И это утешало.

Тем не менее Бэлль знала: Паскаль внушил ей такой ужас, что она уже никогда не сможет безоглядно отдаться мужчине.

Бессмысленно думать, что слезы Этьена были свидетельством его любви. Он продолжал скорбеть по своей семье. Ее же преследовал кошмар, который она пережила у Паскаля. Они помогли друг другу в трудный час, и, возможно, этим их отношения исчерпывались.

На следующий день ранним вечером Бэлль с Ноем шагали по главному вестибюлю вокзала Чаринг-Кросс. Они переночевали в Кале, потому что Ной посчитал, что Бэлль слишком слаба, чтобы за один день преодолеть такой неблизкий путь.

С парома она впервые любовалась белыми утесам Дувра. Интересно, у скольких англичан сжималось горло при виде этого зрелища, которое означало, что они вот-вот будут дома?

Когда поезд пыхтел среди кентских пейзажей, Бэлль дивилась сочной зелени и вдруг поняла, что никогда раньше не бывала в сельской местности. Казалось невероятным, что она побывала в Америке и во Франции, но никогда до сих пор не видела пасущуюся корову или овцу.

Они стали приближаться к Лондону, и сердце Бэлль бешено заколотилось, но когда поезд прогрохотал по Хангерфордскому мосту и она увидела Темзу, серебрящуюся в лучах солнца, купол собора Святого Павла, Биг Бен, здание парламента, девушка не смогла от волнения усидеть на месте.

Стрэнд был таким же многолюдным, как и прежде, но Бэлль заметила, что появилось больше автомобилей. Ной в поезде признался ей, что тоже хочет купить себе автомобиль. Он полагал, что через пару лет машины станут более востребованными, чем лошади. Когда Бэлль и Ной прошли по Стрэнду, а потом пересекли дорогу, которая проходила через Ковент Гарден, Бэлль все ускоряла и ускоряла шаг.

— Не спеши, — стонал Ной, неся в каждой руке по чемодану. — Я за тобой не успеваю.

Бэлль его почти не слышала. Она вновь оказалась на своей территории, в «стране чудес».

— Все кажется меньше, чем прежде, — задыхаясь, произнесла она. — Пивные запомнились мне большими, улицы широкими, а на самом деле все маленькое. Даже люди, кажется, съежились и стали вести себя тише.

Ной в ответ только смеялся. Для него все выглядело, звучало и пахло, как обычно: мерзко и скучно. Сточные канавы и лошадиный навоз на мостовых источали зловоние. Нищие, пьяницы и чумазые дети попрошайничали, а уличные торговцы на все лады расхваливали свой товар — все было точно так же, как и в тот день, когда он уехал из Англии.

Увидев «Баранью голову», Бэлль побежала. Люди останавливались и таращились на нее, и Ной решил, что удивляться тут нечему — в сером платье с белыми полосками и в изысканной серой шляпке она была похожа на парижанку, а не на девушку из Севен-Дайлс.

У дверей паба Бэлль замешкалась и оглянулась на Ноя, ища поддержки.

— Давай, иди, — подбодрил он ее.

Бэлль толкнула дверь. Сердце девушки билось так сильно, что ей казалось, любой прохожий может услышать его стук.

В нос ей ударил запах пива и сигарет. Бэлль заметила, как посетители посмотрели в ее сторону, и на секунду ей захотелось повернуть назад.