Книга Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - Альфред Мэхэн

Вильнев имел приказание идти от Тулона прямо в Кайенну, отбить принадлежавшие прежде голландцам колонии в Гвиане, соединиться с Миссиесси, доставить подкрепления на Гаити и лечь на обратный курс в Европу не позже чем через шестьдесят дней после достижения Южной Америки. С соединенными таким образом эскадрами он должен был подойти к Ферролю, освободить блокированные там французские суда и привести весь свой флот – тогда уже в числе двадцати линейных кораблей, – в Рошфор. «Результатом вашего крейсерства – писал ему Наполеон, – будет обеспечение наших колоний против всякой атаки и отнятие у противника четырех голландских колоний на материке, так же как и других британских островов, какие окажутся под силу нашей эскадре». Шеститысячный отряд был посажен на суда эскадры для береговых операций. Оба, Вильнев и Миссиесси, получили строжайшее запрещение выделять для этой цели десант из судовых команд, и это решение великого императора достойно постоянной памяти и в наши дни.

Вильнев был готов к отплытию в начале января, но ему прежде всего надо было усыпить бдительность Нельсона, который, как ему было известно, крейсировал во вверенном его командованию районе между Маддаленскими островами и мысом Сан-Себастьян на испанском берегу, держа под Тулоном сторожевые суда, всегда знавшие о местонахождении своего адмирала. Поэтому Вильнев нашел необходимым выждать ветра, достаточно сильного для того, чтобы можно было пройти в первую же ночь около ста миль. В течение двух недель ветер колебался между северо-восточным и юго-западным направлениями – т. е. был попутный для Вильнева, но слишком слабый – и только 17 января перешел к северо-западу с признаками приближавшегося шторма. На следующее утро Вильнев выслал отряд судов, поручив ему прогнать неприятельских разведчиков, и когда последние скрылись из виду, вышел с эскадрой в числе десяти линейных кораблей и семи фрегатов. Нельсон с одиннадцатью линейными кораблями был тогда на якоре в Маддаленской бухте.

Следуя плану Наполеона – ввести в заблуждение британского адмирала, французская эскадра направилась к южной оконечности Сардинии, как будто бы целью ее был путь на восток. В течение ночи за ней следовали по пятам фрегаты неприятеля, которые отошли не далее, чем это было необходимо для избежания плена. В десять часов они были близко, и в два часа утра, удовлетворенные своими сведениями о курсе французов, оставили последних и поспешили к Нельсону; ветер тогда дул от норд-веста с силой настоящего шторма. Двенадцать часов спустя с флагманского судна. Нельсона был уже усмотрен их сигнал о том, что неприятель в море, а через два часа после того британская эскадра была уже на ходу. Будучи не в состоянии вылавировать через западный выход при таком шторме, она прошла с наступлением ночи через узкий восточный проход в линии кильватера, причем головным был корабль Нельсона, а другие правили по кормовым фонарям своих передних мателотов. По выходе из порта эскадра приняла к югу, и в течение ночи, беспокойной, при частых шквалах, держалась вдоль восточного берега Сардинии. Фрегат «Сихорс» был послан вперед в обход южной оконечности острова с поручением постараться снова увидеть неприятеля.

Ночью ветер переменился на SSW и дул с большой силой весь день 21-го числа. Утром 22-го эскадра, все еще борясь с юго-западным штормом, была в пятидесяти милях к востоку от южной оконечности Сардинии. Здесь к ней вновь присоединился «Сихорс», который накануне видел французский фрегат, направлявшийся к Кальяри, но не видел главных сил противника. 26-го числа Нельсону удалось достигнуть Кальяри, где, к своему утешению, он не нашел французского флота. Там даже ничего не знали о его движениях, но в тот самый день фрегат «Феб», пришедший с запада, сообщил, что в Аяччо стоит на якоре 80-пушеч-ный французский корабль, почти без мачт. Британская эскадра направилась тогда к Палермо, куда и прибыла 28-го числа. Так как подходы с запада к Сардинии, Сицилии и Неаполю были хорошо защищены, то Нельсону пришлось допустить только одно из двух: или что французы, несмотря на южный шторм, успели пройти на восток между Сицилией и Африкой, или что они были вынуждены возвратиться назад вследствие понесенных от шторма аварий. Во втором случае он не имел уже возможности догнать их, в первом – он должен был следовать за ними. Поэтому, послав сторожевые суда на разведку в море и три фрегата для возобновления наблюдения за Тулоном, он изменил свой курс вдоль северного берега Сицилии и 30 января прошел через Мессинский пролив на пути в Египет.

Вильнев действительно возвратился в Тулон. В первую ночь от его эскадры отделились 84-пушеч-ный корабль и три фрегата, причем первый, потеряв мачты, укрылся в Аяччо, что и было известно Нельсону. В течение следующих суток, когда ветер переменился на юго-западный, еще три линейных корабля Вильнева потерпели аварии. Будучи вынужден вследствие дувшего шторма держать на восток и зная, что два неприятельских фрегата выследили его курс, адмирал боялся, что ему придется встретиться с британской эскадрой при невыгодных условиях, и решил отступить.

Таким образом преждевременно окончилось это первое движение морских сил, составлявшее часть наполеоновского плана вторжения в Англию. Рошфорская эскадра прорвалась из порта только затем, чтобы оказаться отрезанной без всякой возможности получить поддержку или отступить. Тулонский флот, вынужденный выжидать сильного ветра, для того чтобы уйти в море без столкновения с неприятелем, – а только при осуществлении этого условия могла состояться комбинация Наполеона, – вследствие неопытности французских моряков потерпел аварии именно потому, что дождался такого ветра. Если же он и продолжал бы свой путь, то почти неизбежно был бы снесен юго-западным штормом к тому самому месту между Сардинией и Сицилией, где искал его Нельсон и где его выслеживали сторожевые суда британцев.[128]Ни Вильнев, ни Нельсон не сомневались в результате своей встречи.[129]

Другой фактор в этой комбинации – Брестская эскадра и отряд армии в двадцать тысяч человек были в готовности приступить к действиям, обусловливавшимся успешным прорывом двух других эскадр. «Я рассчитываю, – сказал Наполеон, – что отплытие двадцати кораблей из Рошфора и Тулона заставит неприятеля выслать за ними в погоню свои тридцать». Эта диверсия весьма существенно увеличила бы шансы на успех брестских сил. Одно время он говорил о посылке последних в Индию после предварительного усиления их французскими и испанскими судами из Ферроля. Но это была лишь мимолетная мысль, от которой его заставил отказаться здравый воинский инстинкт, как от движения, рассеивающего силы и ослабляющего средства для предполагаемого нападения на «сердце британского могущества». Три месяца спустя, начав бояться, что попытка такого нападения не удастся, он возвратился к мысли о военных действиях в Ост-Индии, высказав ее в выражениях, которые показывают, почему он сначала отказался от нее: «На случай, если бы по какой-либо причине наша экспедиция не увенчалась полным успехом, и мне не удалось бы достигнуть величайшей из всех целей, что разбило бы и все остальное, я думаю, нам следует приступить к операциям в Индии в сентябре». Индия поистине была в воображении Наполеона тем же, чем Египет был для Нельсона, – объектом, который оказывал влияние на его идеи и постоянно вводил его в заблуждение. Весьма метко выразился об этом один американский гражданин в письме к Питту в том же январе 1805 года: «Французы вообще полагают, что источники богатства британцев находятся в Индии и Китае. Они, мне кажется, совсем не понимают, что самыми обильными источниками являются земледелие, мануфактуры и спрос на их произведения за границей».[130]Наполеон вполне разделял мнение французов, и оно весьма сильно влияло на его соображения в течение предстоявшей кампании. Возвращение Вильнева в Тулон и задержка его там, вызванная необходимостью исправить потерпевшие аварии суда и ожиданием подкреплений из Испании, совершенно изменили детали плана Наполеона. По существу, этот план оставался неизмененным от начала до конца; но большое число судов, которое он надеялся скоро сосредоточить под своей командой, пробудило его страстную любовь к большим массам и широким комбинациям. При этом на него повлияло и то, что теперь Вильнев не мог достигнуть Вест-Индии до наступления нездорового времени года.