Книга ФБР. Правдивая история - Тим Вейнер

— Вы должны дать мне время подумать об этом, — сказал Леви. — Агенты могут попасться за этим делом[559].

— Все уже установлено, — ответил Дейли. — Микрофон уже на месте.

Это была освященная веками традиция — сначала совершить незаконное проникновение в помещение, чтобы установить прослушивающее устройство, а затем идти за разрешением на его включение. Традиции ФБР отличались от правил уголовной процедуры.

Леви был поражен. «Его галстук-бабочка съехал набок», — вспоминал Дейли.

Министр юстиции не одобрял несанкционированные обыски, выемки документов и наблюдение. После Уотергейта, полагал он, нация не поддержит их. Он был оскорблен, когда узнал, что руководители ФБР лгали конгрессу и судам в отношении продолжающейся практики несанкционированных действий.

Он начал составлять проект руководящих положений для проведения расследований ФБР — первый в истории Бюро, подчиняющийся принципу, согласно которому государство не должно нарушать закон, чтобы его выполнять. Он установил четкий порядок соподчиненности в министерстве юстиции, чтобы изучать должностные преступления агентов. Он отдал Келли приказ докладывать о неподобающих действиях сотрудников ФБР.

«Мы не просим наших агентов доносить друг на друга»[560], — сказал Келли. Но эта традиция тоже ослабевала.

Напряженность в штаб-квартире продолжала нарастать с тех пор, когда ФБР открыло уголовное дело на Марка Фельта — уволенного заместителя директора ФБР на исходе Уотергейтского расследования. В последние дни администрации Никсона Фельт был обвинен в незаконном выносе документов из Бюро и передаче их «Нью-Йорк таймс». Обвинение в краже документов ФБР означало до десяти лет тюрьмы. Фельт предстал перед агентами ФБР и был извещен о своих конституционных правах. Он очень умело лгал о своей роли в организации утечек информации сначала агентам, а затем в личном письме директору ФБР.

«Дорогой Кларенс, — написал он, — когда с тобой обращаются как с главным подозреваемым в нелояльности ФБР, это унизительный и оскорбительный опыт»[561]. И добавил: «Кстати, я не Глубокая Глотка».

Келли правильно предположил, что имела место совместная попытка группы высокопоставленных сотрудников ФБР организовать утечку информации об Уотергейте, и у него были веские причины подозревать, что Фельт вел тайную политику. Но Фельт также был его другом на протяжении двух десятков лет. Лояльность Келли — ФБР и Фельту — вынуждала его защищать Фельта от судебного преследования. Он не будет ставить Бюро в неловкое положение. Келли позаботился о том, чтобы расследование утечки информации было закрыто, и он в конце концов уволил человека, который начал это расследование, за невыясненные злоупотребления властью. Но к этому времени проблемы Фельта умножились десятикратно. Его жена заболела физически и душевно, а позже совершила самоубийство. Его дочь исчезла в коммуне хиппи в Калифорнии. Он стал объектом второго уголовного расследования ФБР, которое уже нельзя было отменить.

19 августа 1976 года ФБР совершило облаву в своей собственной штаб-квартире. Две команды агентов ФБР, возглавляемые следователями по уголовным делам из отдела защиты гражданских прав министерства юстиции, провели обыски в Вашингтоне. Отдельная группа ФБР прочесала нью-йоркский офис Бюро. Они обнаружили тайник с документами, которые еще не видел ни один посторонний. Регистрационная система Гувера «Не для архивирования», созданная перед Второй мировой войной, была предназначена для сохранения информации о взломах и прослушиваниях, которые проводило ФБР, в абсолютной тайне. От агентов требовалось уничтожать оригиналы документов, отражающих их тайные разведывательные действия. Но даже Гувер время от времени ошибался в вопросах национальной безопасности. В своем кабинете он хранил папку под названием «Несанкционированные действия», в которой содержалось детальное описание инструкций «Не для архивирования». Она каким-то образом уцелела, когда сжигали его личные документы после его смерти. Благодаря ей следователи в Нью-Йорке обнаружили двадцать пять томов оригиналов документов, которые сохранились необъяснимым образом. Расследование начало фокусироваться на ряде незаконных проникновений в нью-йоркские квартиры родственников и друзей членов подполья «уэзерменов». Эти вторжения осуществлялись в 1972 и 1973 годах Группой 47, возглавляемой Джоном Кирни.

Кирни, недавно ушедший в отставку после двадцати лет службы в ФБР, открыл свою ежедневную газету и прочел о «специальном подразделении, которое создается в министерстве юстиции для расследования Группы 47, — вспоминал он. — Их заинтересовали необычные следственные приемы, которые использовались с целью ареста подпольщиков. Я лично слышал, что ряд агентов уже давали показания большой коллегии присяжных, а потом позвонили мне — это был аноним, который сказал: «Мне пришлось сдать тебя, Джон».

Кирни собирались предъявить обвинение в заговоре. Он был первым высокопоставленным сотрудником ФБР, которого обвиняли в совершении преступлений против Соединенных Штатов.

В штаб-квартире Кларенс Келли велел нескольким доверенным агентам провести встречное расследование — выяснить, что собирается делать министерство юстиции. Они быстро узнали, что Кирни — главный объект для предъявления уголовного обвинения, но не единственный. 26 августа, через неделю после первых облав, Марк Фельт и Эд Миллер — вышедший на пенсию начальник разведки ФБР — были вызваны для дачи тайных показаний большой коллегии присяжных. Эти двое решили применить опасную юридическую стратегию. Они поклялись, что санкционировали незаконные действия Группы 47. Они сказали, что имели на это согласие исполняющего обязанности директора ФБР Пэта Грея.

Их показания заставили обвинителей остановиться, подумать и устроить между собой дискуссию, дебаты, которые дошли до самых высших кругов министерства юстиции. Если они предъявят обвинение Фельту и Миллеру, то им придется предъявить его и Грею тоже. Им придется начать уголовное дело по обвинению в тяжком преступлении человека, который стал преемником Гувера.

Это обвинение сделает противозаконными традиционные методы ФБР в области разведки. В сущности, это будет предъявление обвинения Федеральному бюро расследований как учреждению.

Фельт и Миллер полагали, что, если они пойдут на суд, они смогут убедить присяжных, что ФБР обладало властью «прогибать» закон, когда речь шла о национальной безопасности страны, — властью, которая исходила непосредственно от президента Соединенных Штатов. Они считали, что смогут доказать, что клятва президента защищать и отстаивать Конституцию давала ему власть вторгаться в дом любого гражданина страны. Они стали бы утверждать, что президент может нарушать права человека, чтобы соблюсти интересы нации.