Книга Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский

— Да, Костя, я в этом деле лицо действительно заинтересованное. Тут нужен другой следователь. Я могу выступать на следствии и в судебном процессе лишь свидетелем.

— А я так вообще не уверен, что дело позволят довести до суда, — сказал скептик Славка.

— И тем не менее решение принимать надо. Кому поручим?

5

Олега Романова-Марчука взяли на квартире Татьяны Грибовой, которую он снял для нее на время, пока все образуется, как он ей сказал. Олег не оказал сопротивления, лишь усмехнулся:

— Вы соображаете, кого берете-то? Да с вас же головы поснимают, когда я скажу…

Но и Меркулов был не дурак: санкцию выдал по всем правилам, грязновские мужики подчинялись только самому Грязнову. И он с них головы снимать не собирался.

Подозреваемого привезли в «Матросскую тишину» и устроили в одиночке, что было особым шиком, ибо следственный изолятор был переполнен. Но начальник пошел навстречу, когда узнал от Кости, какого рода птицу ждут в гости.

Меркулов с Турецким приехали в СИЗО немедленно. Вызвали Олега на допрос.

Увидев их, Олег взъярился. Лицо его пошло густыми красными пятнами.

— Явились, — язвительно сказал он, — а я уж подумал, что примчится какой-нибудь хлюпик… что не хватит у вас-то духу…

— Значит, знал, — утвердительно сказал Костя. — Но как же ты мог, младшенький?!

И Олег сорвался: любого ожидал — ругани, презрения, чего угодно, только не вот этой жалостливой, почти отцовской интонации.

Он вскочил, заорал, что ему все осточертели, что он видел всех советчиков в гробу, пусть предъявляют обвинение или катятся ко всем чертям!..

— У вас три дня, — выдохнул он, как отмахнулся.

— Ошибаетесь, — сухо и на «вы» поправил Олега Меркулов — тридцать. По новому закону. И перевести вас, вероятно, придется в общую камеру. К уголовникам, с которыми вам легко найти общий язык. Да, впрочем, зачем его искать? Мы получили из Германии достаточное количество следственного материала. Да и ваши киллеры все еще дают вовсю показания — и о Шройдере, и об Алмазове, и о Рослове… Там особо старается некто Владимир Точилин, право на жизнь себе зарабатывает… Вот эта фотография хорошо помогла…

Костя достал ксерокс, который привез Саша, где были изображены Кирилл с Кэт, и показал издалека Олегу. Тот, помимо воли, впился глазами в нее.

— Пассажир, сидевший в самолете с этим человеком, признал его, — блефовал Костя, но реакция была однозначной: Олег вдруг как-то потух и опустил голову. — Дай магнитофон, Александр Борисович, пусть Гладиатор послушает свой последний разговор с братом…

Турецкий вставил кассету в гнездо портативного магнитофона, нажал клавишу и прикрыл ладонью глаза, наблюдая за реакцией Олега. Тот слушал с каменным лицом. Только желваки иногда будто набухали.

Пленка закончилась… Олег молчал, глядя в пол.

— Ну и что вы от меня хотите?

— Я хотел посмотреть в твои глаза, прежде чем ехать к Шурочке…

— Ой! — брезгливо сморщился Олег. — Только этого не надо! Терпеть не могу сантиментов… Значит, просто гости. Любопытные гости.

Олег начал ерничать.

— На ваш арест санкцию дал я, а вот Александр Борисович заявил себе отвод и написал заявление о передаче дела другому следователю…

— И правильно сделал! Зачем ему мараться во всем этом дерьме. Ведь известно, чем все кончится… Твои… кстати, живы и здоровы. Мне сообщили… — сказал Олег Саше, помедлив, но так и не назвав его по имени.

— Я знаю, их спасли от твоих уголовников, — ответил Саша. — Но как же ты мог, сволочь ты распоследняя!

— О-ё-ёй… — устало выдохнул Олег. — На колу — мочало, начинай писать сначала… Как же вы не понимаете, что все еще живете в мире, которого давно не существует! И все ваши так называемые принципы, и все остальное — это всего лишь штрихи из области воспоминаний. Мир уже сто лет живет по другим законам — жестким и однозначным. А вы все хотите найти какую-нибудь удобную серединку — чтоб и не припекало с одной стороны, и чтоб с другой тоже солнышко пригревало. Не будет так больше! То, что происходит, а точнее — произошло, это закономерный отбор. И никто не виноват, что кому-то не повезло. Просто не повезло — и все. И не надо трагедий!

— Но вы-то полагаете, что вам повезло? И видимо, на этом основании выносите приговоры другим? Так? — не поднимая головы, спросил Костя.

— А вот сейчас вы поняли правильно, — спокойно ответил Олег и, закинув руки за голову, сказал в потолок: — Выносил и буду выносить. Потому что хозяин здесь я… а не ваши моральные принципы… Все, исповедь закончена, попы могут удалиться. Мне действительно жаль, что вам пришлось влезать в эту выгребную яму… Скажите, чтобы меня отвели в камеру.

ЧЕТВЕРГ, 19 октября

— Саша, ты еще спишь? — спросил Меркулов.

Турецкий посмотрел на часы: было семь утра. С чего это друг и учитель, шеф и наставник зашевелился так рано?

— Это потому, что я просто не мог заснуть и ждал момента, когда уже можно и тебя разбудить…

С голосом Кости произошло что-то непонятное: не то сдерживал слезы, не то обида его захлестнула, и все в нем оттого закипело…

— Случилась очередная бяка? — спросил Турецкий, позевывая.

— Если б я мог это назвать так, я был бы счастлив.

— Ну так что же, не тяни!

— Вчера поздно вечером Анатолий позвонил и потребовал, чтоб я срочно прибыл в прокуратуру. Объяснять ничего не стал. Все, сказал, будет на месте. Ну я и поехал, отчего же, думаю? Наверняка что-нибудь связанное с нашим Гладиатором… Угадал… Саша, такого безобразного крика, такой площадной ругани я не слыхал даже от отпетых уголовников! Он так визжал и матерился, будто его живым поджаривали на сковородке в аду…

— Но — аргументы-то хоть были?

— Только один — как посмел?! Словом, после всех многочисленных устных замечаний, числа коим не упомнить, мне было предложено немедленно написать, прямо там же, в его кабинете, что я ухожу из органов прокуратуры по состоянию здоровья и в связи с уходом на пенсию. Ты можешь представить себе?

— Ты написал?

— Да.

— Зачем?

— Потому что он собственноручно подписал постановление о прекращении дела об убийстве Рослова, то есть Кирилла Романова.

— Та-ак… И с какого числа ты за дверью?

— С завтрашнего, с двадцатого. Я же должен ключи передать, все материалы, хранящиеся в сейфе, и прочее.

— Очень хорошо. Значит, я успеваю, и сегодня ты утвердишь мою просьбу об увольнении. Я эту контору теперь окончательно в гробу видел. Могу, Костя, как один мой приятель, телеграмму дать: «Основании этой телеграммы прошу уволить собственному желанию зпт больше никогда не приду тчк Турецкий». Устроит, Костя?.. Эх, зараза! «…Я молод был и водку пил…» Ну же, Костя!