Книга Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз

Он сообщил нам различные сведения о Курилах, которые также относятся к его приходу: ежегодно он совершает туда поездку. Русские посчитали, что удобнее использовать числительные вместо старинных названий этих островов, которые весьма различаются у разных авторов. Поэтому они называют их первый, второй, и так далее до двадцать первого, на котором, видимо, заканчиваются притязания России.

Судя по сообщению кюре, этот последний остров — вероятно, Марикан, однако я не очень уверен в этом, поскольку почтенный священник выражался очень туманно, хотя с нами и был переводчик, понимающий русский язык так же хорошо, как и французский. Как полагал мсье Лессепс, кюре несколько путался в том, что говорил. Однако следующие подробности, относительно которых его свидетельства не менялись, можно считать почти достоверными.

Из двадцати одного острова, принадлежащего России, населены лишь четыре: первый, второй, тринадцатый и четырнадцатый. Последние два можно было бы считать за один, поскольку все обитатели тринадцатого острова зимуют на четырнадцатом и возвращаются на тринадцатый на лето. Другие острова необитаемы, и островитяне посещают их лишь для охоты на лис и выдру. Несколько из этих островов — не более чем крупные скалы, на которых нет ни одного дерева. Между островами очень сильны течения, особенно при входе в проливы, которые порой преграждают скалы у самой поверхности моря.

Кюре никогда не отправлялся из Авачинской бухты на каком-либо ином судне, кроме пироги, которую русские называют байдарой. Он сказал нам, что несколько раз едва не потерпел кораблекрушение и еще чаще рисковал умереть от голода, когда суша исчезала из виду. Однако он убежден, что святая вода и епитрахиль уберегли его от всех опасностей.

Совокупное население четырех островов не превосходит тысячи четырехсот человек. Они очень волосаты, носят длинные бороды и живут исключительно тюленями, рыбой и охотой. Недавно их освободили на десять лет от уплаты подати России, поскольку численность выдры на островах весьма сократилась. Они добры, гостеприимны и покорны, а также обращены все в христианскую веру. Независимые островитяне более южных островов иногда пересекают на пирогах проливы, отделяющие их от русских Курил, чтобы обменять кое-какие японские изделия на пушнину.

Северные Курилы входят в состав провинции мсье Козлова, однако на них очень трудно высадиться и они представляют незначительный интерес для России, поэтому он не намеревается посещать их. Впрочем, он сожалел, что оставил в Большерецке русскую карту этих островов, хотя, похоже, не особо доверял ей. При этом он засвидетельствовал столь большое доверие к нашим картам, что нам было бы приятно, со своей стороны, сообщить ему подробности нашей экспедиции. Его предельная деликатность в этом отношении заслуживает нашей похвалы.

Впрочем, мы дали ему краткий отчет о нашем путешествии и не скрыли от него, что обогнули мыс Горн, посетили северо-западное побережье Америки, побывали в Китае и на Филиппинах, откуда прибыли на Камчатку. Мы не позволили себе углубиться в другие подробности. Однако я заверил его, что если правительство прикажет опубликовать описание нашей экспедиции, я пришлю ему первые экземпляры.

Мы уже получили разрешение губернатора отправить во Францию мой дневник с мсье де Лессепсом, нашим молодым переводчиком с русского языка. Мое доверие к мсье Козлову и российскому правительству столь велико, что я, разумеется, не испытал бы ни малейшего беспокойства, если бы был вынужден отправить свою корреспонденцию почтой. Однако я посчитал, что окажу услугу своей родине, если предоставлю мсье де Лессепсу возможность самому познакомиться с различными областями Российской империи, где однажды он, вероятно, сменит своего отца, нашего генерального консула в Петербурге.

Мсье Козлов любезно сказал мне, что возьмет его в свои адъютанты до Охотска, где поможет ему найти способ отправиться в Петербург, и что отныне он будет считать его членом своей семьи. Столь велика и приятна была учтивость губернатора, что ее намного легче почувствовать, чем выразить. Она заставляет нас сожалеть о тех днях, проведенных нами в Авачинской бухте, пока он отсутствовал здесь.

Холод напоминал нам о нашем скором отплытии. Почва, которая 7 сентября, в день нашего прибытия, была покрыта прекраснейшей зеленью, 25 числа того же месяца была такой же пожелтевшей и опустошенной, как в конце декабря в окрестностях Парижа. Все горы выше двухсот туазов над уровнем моря покрывал снег. Я приказал подготовиться к отплытию, и 29 сентября мы подняли паруса.

Мсье Козлов прибыл проститься с нами. Штиль вынудил нас отдать якорь посреди бухты, и он отобедал у нас на борту. Я проводил его вместе с мсье де Ланглем и несколькими офицерами на берег. Там он устроил для нас прекраснейший ужин и еще один бал.

На следующий день на рассвете ветер перешел к норду, и я подал сигнал сниматься с якоря. Едва мы поставили паруса, как вся артиллерия Петропавловской гавани салютовала нам. Я приказал ответить на салют, который повторился, когда мы покидали бухту: губернатор отправил отряд, чтобы отдать нам прощальные почести в тот момент, когда мы будем проходить мимо маленькой батареи, располагавшейся к северу от маяка.

Мы не смогли удержаться от проявлений чувств, разлучаясь с мсье де Лессепсом, который благодаря своим ценным качествам стал дорог нам и кого мы оставляли в чужой стране в самом начале долгого и трудного путешествия[201].

Мы уносили из России самые приятные воспоминания в уверенности, что ни в одной другой стране мира и никогда гостеприимство не проявлялось с большей внимательностью и заботой.

Глава XXIII

Сентябрь — декабрь 1787

Общие сведения о Камчатке. — Указания для безопасной навигации в Авачинской бухте. — Мы проходим 300 лье вдоль параллели 37° 30′ в поисках земли, якобы открытой испанцами в 1620 году. — В третий раз пересекаем экватор. — Мы видим острова Мореплавателей, пройдя мимо острова Дейнджер Байрона. — Нас посещает множество туземцев на пирогах. — Торговля с ними. — Мы отдаем якорь возле острова Маоуна.

Не иностранным мореплавателям обязана Россия открытием и заселением Восточной Татарии и полуострова Камчатки. Русские, столь же жадные до пушнины, как испанцы до золота и серебра, уже давно предпринимают очень долгие и трудные сухопутные походы ради добычи шкурок соболя, лисы и морской выдры. Однако более воины, чем охотники, они посчитали, что будет удобнее наложить дань на покоренных туземцев, чем разделять с ними тяготы охоты.