Книга Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан

Кажется, что французы не сделали никакой серьезной попытки построиться в новую линию; соединиться же они пытались, но только в бегущую беспорядочную массу. После различных перемен ветра и маневров французский флот в полдень имел следующую диспозицию (план XXI, D): центр (с) отстоял на две мили к северо-западу от авангарда (v), под ветром от него; арьергард (r) находился еще дальше от центра и также под ветром у него. Оба флота теперь то штилели, то подвергались коротким порывам ветра. В половине второго часа пополудни задул легкий бриз с востока, и де Грасс дал сигнал построить линию опять на левом галсе; не успев в этом, он между тремя и четырьмя часами дал сигнал построиться в линию на правом галсе. Оба сигнала и общий тон описаний показывают, что французы ни разу не составили строя после разрыва их линии, и все их маневры имели тенденцию отвести весь флот как можно далее под ветер от противника, хотя и не обязательно приводили к этому. Следствием такого движения, естественно, было то, что наиболее поврежденные корабли остались позади и были захвачены один за другим англичанами, преследовавшими их без всякого правильного строя, в котором, впрочем, и не было необходимости, так как и без него взаимная поддержка кораблей была обеспечена. Вскоре после шести часов вечера флагманский корабль де Грасса, Ville de Paris, спустил свой флаг перед кораблем Barfeur, несшим флаг сэра Сэмюэля Гуда. Французские сообщения говорят, что тогда его окружали девять кораблей противника и что, без сомнения, он сражался до последней возможности. Название, данное ему в честь великого города, которым он был принесен в дар королю, его необыкновенная величина и тот факт, что ни один командующий французским флотом не был до тех пор взят в плен в сражении, соединились для придания особенного блеска победе Роднея. Были также взяты еще четыре линейных корабля[204], и, как ни странно, именно на них оказался весь артиллерийский парк, предназначавшийся для захвата Ямайки.

Таковы были главные черты сражения при островах Святых, или, как его иногда называют, сражения 12 апреля (у французов оно известно как сражение при Доминике). Теперь должны быть приведены некоторые детали, которые ранее были опущены, но повлияли на исход боя. Когда занялся день, французский флот был сильно рассеян и находился в беспорядке[205]. Де Грасс, под влиянием опасений за судьбу Zélé, так торопился в своих движениях, что к началу сражения его линия не была надлежащим образом построена. Авангардные корабли еще не пришли в позицию (В, а), а остальные еще настолько не дошли до своих мест, что де Водрэй (De Vaudreuil), командовавший арьергардом и вступивший в бой последним, говорит, что линия строилась под огнем мушкетов. Англичане, напротив, были в хорошем порядке, и единственное изменение, сделанное ими в строе, состояло в уменьшении промежутка между кораблями с двух кабельтовых до одного (семьсот футов). Знаменитый прорыв через французскую линию был обусловлен не предварительным намерением, а переменой ветра, разбросавшей в беспорядке французские корабли и тем увеличившей дистанцию между ними, тогда как промежуток, через который прошла группа Роднея, был расширен с северной стороны его кораблем Diadème, вышедшим из ветра и переброшенным на другой галс (С, с). Сэр Чарльз Дуглас говорит, что непосредственным результатом прорыва через линию флагманского корабля было «сближение четырех ближайших кораблей неприятеля, которые достигли вышеупомянутого пункта (с) на северной стороне, едва не касаясь друг друга». Эта несчастная группа, составлявшая теперь одну большую мишень, была одновременно атакована кораблями Duke, Namur и Formidable (90-пушечными) и получила несколько залпов от каждого из них, причем ни один снаряд не пропал даром, жертвы должны были быть очень велики. Duke (С, d), шедший непосредственно впереди флагманского корабля, последовал за головным кораблем, чтобы зайти французам под ветер, но когда капитан его увидел, что Formidable пересек линию неприятеля, он сделал то же самое, пройдя севернее беспорядочной группы и поставив ее, таким образом, между двух огней. Вахтенный журнал одного из кораблей этой группы, Magnanime, упоминает о прохождении между двумя трехпалубными кораблями, обстреливавшими его с обоих бортов.

После того как строй был, таким образом, разорван, Родней спустил сигнал о построении в линию, оставив лишь тот, который требовал от его эскадры вступления в бой на близкой дистанции, и в то же время приказал своему авангарду, который обходил теперь с кормы и с севера неприятельский арьергард, повернуть оверштаг и соединиться с английским центром. Исполнение этого маневра сильно замедлилось вследствие повреждений в рангоуте и парусах, полученных кораблями при прохождении их под огнем неприятеля. Флагманский корабль Роднея и бывшие с ним суда повернули оверштаг. Арьергард под командой Гуда, вместо того чтобы продолжать держать к северу до соединения с центром, вышел на ветер и затем заштилел на большом расстоянии от остального флота.

В позднейшее время много обсуждали вопрос о том, насколько умно поступил Родней, прорвав линию неприятеля, и который из адмиралов заслуживает большей похвалы, если они вообще достойны ее. Последний пункт не имеет серьезного значения, но все-таки интересно упомянуть, что сын Чарльза Дугласа, начальника штаба Роднея, приводит массу положительных доказательств того, что инициатива маневра исходила от Дугласа и что согласие Роднея было получено им только с большим трудом; это как раз такие доказательства, какие только и могут уменьшить значение заслуг лица, несшего полную ответственность за результаты. Ценность самого маневра гораздо важнее всякого вопроса о личной репутации. Некоторые доказывали, что маневр этот был не похвальным, а, напротив, неудачным, но в защиту Роднея говорили, что он должен быть приписан скорее силе обстоятельств, чем добровольному избранию его. По их мнению, было бы лучше продолжать идти под ветром французского арьергарда, обстреливая его огнем всей английской линии, а затем, повернув на другой галс, поставить упомянутый арьергард между двух огней. Но сторонники такого мнения совершенно игнорируют тот факт, что поворот на другой галс или какой-либо иной поворот после такой схватки был возможен только для части сражавшихся кораблей и что этим кораблям было бы весьма трудно догнать ушедших вперед противников, за исключением лишь серьезно поврежденных. Поэтому рекомендованная выше атака, представляющая точное повторение Уэссанского сражения, сводится в действительности к прохождению флотов один мимо другого противоположными галсами и к распределению огня по всей неприятельской линии, без сосредоточения его на какую-либо часть ее. Уместно и должно заметить теперь же, что перемена курса Роднеем позволила одиннадцати арьергардным кораблям французов (D, r) уйти под ветер, приняв огонь только части неприятельской линии, тогда как английский авангард обстреливался почти всем французским флотом. Однако эти корабли, согнанные под ветер, были, таким образом, совершенно выведены из боя на значительный и важный промежуток времени и не смогли бы оказать какую-либо помощь своему флоту, если бы сам де Грасс не вынужден был спуститься под ветер маневром отряда Гуда. Тринадцать головных французских кораблей, повинуясь последнему виденному ими сигналу, придерживались круто к ветру; де Грасс с группой из шести кораблей (С, е) сделал бы то же самое, если бы отряд Гуда не зашел ему с носа. Результатом собственного маневра Роднея было бы поэтому разделение французского флота на две части, отстоящие одна от другой на шесть миль, причем одна из них находилась бы безнадежно далеко под ветром. Англичане, заняв наветренное положение, легко могли бы «задержать» одиннадцать подветренных кораблей противника и окружить девятнадцать наветренных подавляющими силами. Но разрыв французской линии в двух местах несколько изменил положение дел, так как группа из шести кораблей де Грасса расположилась между наветренным и подветренным отрядами английского флота, в двух милях от первого и в четырех милях от последнего (D). Едва ли необходимо настаивать на тактических преимуществах такого положения для англичан, даже если не принимать во внимание морального впечатления, произведенного на французов нарушением их строя. Вдобавок к этому можно вывести весьма поучительный урок из непосредственных результатов огня английских орудий, открывших стрельбу при прохождении через неприятельскую линию. Из пяти захваченных кораблей три были те, за кормою которых прошли английские отряды[206].