Книга Универсальный саквояж миссис Фокс - М. Р. Маллоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Д.Э. решительно вытер нос.
– И понимаешь, – гнул свое М.Р., – этого ведь никто не понимает. Да и не поймет никогда.
– По горбу! – пообещал Д.Э. – Про дело давай!
– Да вот же я про дело! – обиженно вскричал Дюк. – Ну, что бы я в этой детективной службе?
– Как – что? – глухим от горя голосом сказал Джейк. – Как это что? Ты еще спрашиваешь!
– Ты же сам слышал, чем меня назвал этот, как его, Монтегю.
– Вот ты нашел, кого слушать! Верблюда грушевидного!
– Да стой ты, разогнался! – М.Р. закурил вторую сигарету сразу за первой и уставился то ли на воображаемый горизонт, то ли внутрь себя. (Выражение его подвижной физиономии сделалось почти таким же, как у компаньона, когда тот начинал бредить насчет головоломки).
– Я хочу сказать одну штуку. Знаешь, они почему так думают? Потому что ни у одного из них нет друга. Это, понимаете ли, сказки, глупости. Каждый за себя. А если нет – извольте, намеки. Но я, собственно, не об этом. Это – ерунда. Ты же газеты каждый день читаешь. Видел, что пишут? «Забил до смерти жену». «Избили». «Обокрали». «Повесили за убийство». Все эти злодеи, владеющие искусством перевоплощения и говорящие на всех языках мира, как у Пинкертона, – таких случаев один на десять лет. Ты же в газете работал. Помнишь, что редактор говорил? «Придумайте что-нибудь легонькое». В том-то и дело, что все интересное большей частью придумывается. Совсем, как это делали мы: графини инкогнито, гениальные жулики, ясновидящие. Оно не настоящее, сэр!
Выражение лица у компаньона было таким, что Дюк всерьез боялся получить по морде. Поэтому он быстро продолжал:
– Ты же в борделе кого только не видел. Очень тебе там понравилось? Ну, погонялись бы мы за всяким сбродом. Ну, месяц, ну, два. Ну, полгода. А потом что? Ты же, помнишь, еще во Фриско рассказывал, как плакал и блевал дальше горизонта, когда ту девочку мертвую нашел? А, думаешь, замечательно тебе будет чьи-нибудь куски, по консервным банкам разложенные, собирать? А эксгумация если? О, я трус, еще бы: говорю вслух то, о чем никто не скажет, потому что мужчины и не положено. Ну, а чью-нибудь там любовницу мужу сдать – сможешь? Сможешь? Вот так-то, сэр. Это тебе не «Черная кошка», это жизнь!
М.Р. посмотрел на молчащего компаньона.
– Не буду сейчас напоминать про этого твоего Фокса, не о нем речь. Он-то наверняка удачно смылся и живет себе припеваючи.
Д.Э. молчал.
– Да даже возьми нас этот Монтегю, – упорствовал Дюк, – и не шушеру по кабакам и вокзалам гонять, а ловить убийц – настоящих, – так ты же терпеть не можешь, когда тебе говорят, что делать! Понимаешь, плохо это или хорошо, удобно или нет – это в тебе главное. Ты бы к Рождеству уже пришел ко мне, причем, с собранным саквояжем! И сказал: компаньон, мне здесь надоело, поехали искать дело по душе!
Помолчал и добавил:
– И вот еще что. Деньги. Ты же видел, как у них там все. И Монтегю этого видел.
– Хватит! – по-прежнему глядя в сторону, оборвал его Д.Э. – Нечего мне сопли вытирать. Переживу. Ну что за мир, а. Как будто нарочно: «нет», «нет», «нет»! Как будто там (он мотнул головой к небесам) специально подбрасывают тебе всякое дерьмо – посмотреть, как ты будешь выкручиваться!
– Ты же говорил, что не веришь, что там кто-нибудь есть.
Джейк мотнул головой, убирая упавшую на нос прядь.
– Я в Него – нет. Но до сегодняшнего дня мне казалось, что, может, Он в меня верит.
Дюк хотел похлопать компаньона по спине, но Джейк отодвинулся.
– Все думал, знаешь: есть что-то во всех наших трудностях, – заговорил он, чиркая спичкой – эта сигарета была уже третьей. – Что нас не возьмешь. Мы же из всего в конце концов выпутывались.
– Всегда, – подтвердил Дюк.
– А не приходило там в голову (Джейк поднял в небо мрачный взгляд), что настанет момент – и не смогу я больше?
– Кто? Ты? – поразился Дюк.
– Да! – рявкнул Джейк. – Что не могу я заниматься просто чем-нибудь! Что и у меня могут опуститься руки!
По щекам лилось самым позорным образом. Проходившая миро семейная пара с мальчишкой лет двух замедлила шаг, обернулась, но Д.Э. так зыркнул, что мальчишку схватили за руку и торопливо увели.
– А твое? – спросил Джейк и прокашлялся. – Твое дело по душе, оно какое?
– Ну, сэр, – Дюк улыбнулся, – что же вы такой тупой-то сегодня?
Д.Э. обозрел компаньона.
– Ты же поэтом хочешь быть, бестолочь кудрявая! – он вытер глаза рукавом и засмеялся. – Хороша мы с тобой парочка!
– Не поэтом, а писателем, – скромно поправил Дюк. – Поэт из меня паршивый, тебя, вон, только если развлекать. А чтобы быть писателем… тут, понимаешь, такое дело. Надо, чтобы было, о чем писать. А то будет из меня такой философ-зануда, как тот, лысый с «Калифорнии», помнишь?
Дюк вытянул ноги, скрестил лодыжки и обнял спинку скамьи обеими руками.
– Но я, дорогой компаньон, сейчас и не об этом тоже. Похоже, ты прав: сложилась твоя головоломка. Поэтому я сейчас сделаю тебе подарок. Назову это твое дело по душе.
Паузу, которая последовала за этим утверждением, стоило продать в лучший из бродвейских театров. Дорого.
Наконец, Д.Э. выдохнул.
– Ну?
– Вот эти ваши махинации, – сказал Дюк.
И поправился.
– Ну, то есть, я хотел сказать, наши. В жизни не видел у тебя рожи счастливей, чем когда ты проворачиваешь какое-нибудь безобразие.
– Но, – с большой осторожностью сказал Джейк, – ты же говорил: никаких краж?
– А кто говорит о кражах? – возразил Дюк. – Зачем нам красть, когда полно честных способов отъема у граждан денег?
Компаньон спохватился и закрыл рот.
– Я боролся до последнего, – сказал М.Р.
– Не оправдывайся, сын мой, – Д.Э. на глазах приходил в себя. – Я отпускаю тебе грехи.
– Спасибо, падре.
Оба молчали. Птички пели, бабочки летали, кузнечики, а, скорее всего, саранча, пилили и пиликали.
– Ну, красавец, – от хождений М.Р. туда и сюда некрашеные доски меблированной комнаты на Девисадеро страдальчески скрипели. – А теперь договаривай. Все рассказывай!
Он остановился перед компаньоном. На кровать был как попало брошен пакет с пирожными. М.Р. точно знал, что там сырное печенье, кокосовые пирамидки и мармеладные конвертики – но был неумолим.
– Давай-давай, – потребовал он. – Выкладывай, прощелыга.
– Почему сразу прощелыга?
М.Р. остановился.
