Книга Старые долги - Фредди Ромм

– Ты хочешь сказать, что кто-то поручил Алексею и остальным опоить меня?

– Разумеется. Ведь ты и сама это подозревала, не так ли? Правда, потом тебя убедили в обратном. А почему следователь даже не вызвал на допрос подозреваемого?

– Да ну… Я тогда ещё не знала историю Али Роговой. Сейчас бы у меня вопросов не возникло.

– А у вас, Всеволод?

– О чём спрашивать? Ты пока ничего не рассказала. Ну, опоили Галку, а дальше что?

– А почему ты называешь Галину Александровну Меньшикову Галкой? Разве ты с ней был когда-либо близко знаком?

– Ты уже обо всём догадалась? А она – нет. Так объясни ей.

Люба оглянулась на двери и сказала:

– Галя, в ту ночь у вас был не только Анатолий.

Меньшикова ахнула.

– Ты хочешь сказать… этот мерзавец – тоже?

– Выбирай выражения, Галка! Я тебе не пацан какой-то!

– Галя, он не пацан, а обычный опричник советских владык, готовый на всё по свистку хозяев, а после оного не брезгующий возможностью стянуть косточку с барского стола. Если Анатолий проявил какое-то внимание к судьбе Бориса, которого считал своим сыном, то водитель и охранник Сева вспомнил о тебе гораздо позже – когда и хозяина-то не стало. На этом месте, правда, у меня теряется ясность. Сева, может, раскроешь подробности своей беседы с Алексеем? Чем ты его шантажировал – понятно: угрожал раскрыть тайну проникновения в номер Гали, дверь которого Луговой не захлопнул, когда уходил.

Меньшикова застонала:

– Так он всё же сделал это?!

– Разумеется, Галя, и ты об этом догадывалась, но, поскольку Луговой сумел тебя очаровать, а потом даже женился – наверняка чтобы избежать подозрений в соучастии, ведь он, в отличие от Анатолия и Севы, не был прикрыт щитом номенклатуры – ты постаралась отбросить дурные мысли. И всё бы так и забылось, ведь и Анатолия давно нет в живых, если бы у Севы не пробудился аппетит. Сева, чего ты хотел: денег или Галю?

Киллер хохотнул:

– А ты, рыжая, как думаешь?

– Думаю – деньги. Если бы ты любил Галю, постарался бы найти к ней другой путь, а не шантаж бывшего мужа, а потом и нападение.

– Нападал я на тебя, балбеска. Какого хрена ты лезешь не в свои собачьи дела?

– Только на меня? Тогда дай возможность Гале выйти отсюда беспрепятственно, а потом поговорим с тобой на языке свинца.

– Ты мне не указывай, что делать, ясно, паршивка?!

– Как вы смеете так разговаривать с женщиной? – возмутилась Меньшикова. – Вам крупно повезло, что я тогда не поняла, кто у меня в комнате. Иначе…

– Что – иначе? Про Тольку ты всё знала и фиг что сумела сделать. А я просто выполнял его приказы.

– Что – он велел тебе изнасиловать Галю? – удивилась Люба. – Признаюсь – огорошил ты меня.

– Ничего такого не приказал… – озадаченно отозвался киллер.

– Слушай, а кто этот парнишка, который сейчас парится снаружи? Друг твой или деньги получил?

– Мимо. Подумай ещё, рыжая умница.

– А, всё поняла. Ему тоже заплатил Семён!

– Что такое ты городишь? – смутился Всеволод.

– Да вот – сопоставляю факты. Если бы тебе нужна была именно Галина, всё равно с какой целью, ты не стал бы вызывать меня сюда. И наоборот: охотился бы за мной – не позвонил бы Гале. Зачем подвергать опасности ту, которую любишь? Нет, тебе нужны мы обе. Одно не понимаю: неужели Семён не сказал тебе, что я хорошо стреляю? Или сам этого не знает?

– Я стреляю не хуже, тебе просто повезло.

– Бывает, – покладисто ответила Люба. – Слушай, а наши голоса ты как изобразил?

– Не я, а мой приятель. Который за дверью. Он не только стрелять умеет. Ему бы в артисты идти, да всё заполонили такие стервы как ты.

– Не смейте! – жалобно отозвалась Галина. Судя по голосу, она плакала или была близка к этому. – Люба очень талантлива! А то, что она не училась специально на актрису, не имеет значения. Я тоже сначала была певицей.

– Ты и сейчас певица, только безголосая. Киноактриса из тебя дерьмовая.

– Ты скотина и хам! – возмутилась Люба. – Молись, чтобы тебя арестовала милиция, иначе я застрелю! И ты, животное, ещё уверял, что испытываешь какие-то чувства к Гале!

– Не уверял, ты сама это ляпнула, а я просто подыграл.

– Послушайте! – грустно произнесла Галя. – Всё-таки: как и почему погиб Алексей?

– Покончил с собой, когда Всеволод начал его шантажировать, в надежде получить деньги, которых у его жертвы не было. Или всё-таки ты, Сева, убил его?

– Ага, гадай теперь. Как скажешь, так и будет.

– Откуда ты так хорошо знаешь киностудию? Работал здесь, что ли?

– Конечно! Охранником.

– Как же я вас не узнала раньше? – ахнула Галина.

– Потому что, Галка, я не светился перед тобой. На вахте не сидел, просто территорию обходил, а остальное – в моей власти.

– Как всё просто! – вздохнула Люба. – Теперь понятно, кто в меня кирпичи швырял.

– Не в тебя, а рядом. Иначе ты бы давно не разговаривала.

– А за что тебя уволили – за аморалку, приставания к актрисам?

– Нет, просто сменилась фирма, охраняющая киностудию. Точнее, сожрала нашу и всех наших ребят выгнала.

– Правильно сделала, – ядовито заметила Люба. – Если ваша фирма держала таких мерзавцев как ты…

– Полегче, рыжая! Я с тобой не ночевал!

– А что – ты меня накажешь за обидные слова? Вылезай-ка из-за своего бортика – тогда посмотрим.

Всеволод замолчал, переваривая воинственную речь Любы, а та бросила недовольный взгляд на часы. Когда же, наконец, прибудет помощь? Впрочем, нечего жаловаться – после звонка Олегу и десяти минут не прошло, просто очень бурными эти минуты оказались. Надо попробовать потянуть время…

– Рыжая, а в постели ты как?

– Тебе какое дело? У меня муж. Кстати, и Галя замужем, так что и с ней у тебя нет шансов.

– А может, всё-таки попробуешь со мной?

– Ты сексуальный маньяк? Или тебя так мой пистолет возбудил?

– Представь себе – ты первая, кто в меня попал.

– Просто я старалась. И ещё буду, учти.

Любой разговор, даже самый дурацкий, лучше перестрелки…

– А правду говорят, рыжая, что тебе плохо становится, когда ты в людей попадаешь? Хочешь, я тебе свою рану покажу? Кровища течёт!

От неожиданности этой реплики Любе чуть действительно не стало дурно, и она тряхнула головой.

– Ты, мазохист, на скидку не рассчитывай. Высунешься – пристрелю. Говоришь – у тебя бронежилет? Ну, эта проблема решается.