Книга История целибата - Элизабет Эбботт

В подростковом возрасте Елизавете пришлось столкнуться еще с одним браком, прибавившим ей непосредственного отрицательного опыта. Когда ей было четырнадцать лет, Екатерина Парр вышла замуж за адмирала Томаса Сеймура. Екатерина уже была от него на сносях, когда адмирал украл у нее ключ от спальни Елизаветы и мог без приглашения заходить к ней в комнату, стаскивать девочку с постели, обнимать и целовать, шлепать по попке, все это время пересыпая речь непристойными шуточками. Сначала он пытался заманить Екатерину, чтобы та присоединилась к нему в развлечении, которое он называл щекоткой Елизаветы в кровати.

Однажды Екатерина держала падчерицу за руки, пока Сеймур резал ее платье на сотню кусочков.

Елизавета пыталась сопротивляться, смотрела в книгу, делая вид, что читает, когда он с ней пытался говорить, а если заранее знала о его приходе, пряталась за занавесками. Его внимание к ней возрастало – он прокрадывался к ней в спальню по ночам с голыми ногами, хотя и в ночной рубашке. При дворе стали распространяться сплетни и слухи. Как-то раз Екатерина застала его одного с Елизаветой на руках. Она немедленно отослала падчерицу прочь. Елизавета, развитая не по годам и достаточно опытная в житейских делах, поняла последствия своего изгнания. Когда спустя год Екатерина умерла, Елизавета отказалась писать адмиралу письмо с выражением соболезнований. «Я не стану этого делать, потому что это ему не нужно», – с горечью сказала она[632].

Несмотря на смерть Екатерины, скандал продолжал донимать Елизавету. Речь шла о том, что за этими действиями стояло нечто большее, чем обычное совращение. Хотя моральные устои и любовь к Екатерине вынуждали Елизавету противиться его домогательствам, ее привлекали красота и жизнерадостность Сеймура. Удаление от двора стало для Елизаветы сокрушительным, унизительным и очень опасным ударом. До нее дошел слух о том, что Сеймур надеялся на то, что Екатерина скончается при рождении ребенка и тогда он сможет жениться на подраставшей принцессе, а она – Елизавета, уже якобы родила от него незаконнорожденного ребенка, а сейчас снова была беременна. Елизавета еще была подростком, но уже получила суровый урок: поскольку она была принцессой, ее флирт оказался вопросом, связанным уже не столько с ее сердечными делами, сколько с делами государственной важности.

Стало очевидно, что Сеймур – теперь подозрительно веселый вдовец – пытался на ней жениться. Тем временем его обвинили в государственной измене, и Елизавета должна была отвечать на вопросы о ее участии в разрабатывавшихся им планах. У нее хватило здравого смысла написать лорду-протектору письмо в свое оправдание, назвав слухи «бесстыдной клеветой», и предложить предстать перед судом, где плоский живот мог бы подтвердить ее невинность. Она также отметила, что не вышла бы замуж без согласия Тайного совета[633], и это положение впоследствии она всегда оставляла неизменным. В конечном итоге Сеймур был обезглавлен, а Елизавета оправдана, хотя в последующие два года слухи продолжали распространяться, а ее брат король Эдуард отказывался принимать ее при дворе.

Получив передышку, Елизавета извлекла из этих событий бесценные уроки. Ее предали болтливые и беспечные языки женщин из ее собственной прислуги. Ничто из того, что она делала, не оставалось тайной для этих женщин, почти все свои дни проводивших вместе с ней и всегда представлявших потенциальную угрозу подглядывания и подслушивания. (Когда она была королевой, ей прислуживали восемнадцать женщин.) С тех пор она стала соответствующим образом вести себя в частной жизни.

Другой урок, который Елизавета извлекла из тех событий, состоял в том, что ее тело принадлежало не ей, а Англии, и что ее брак был политическим событием, в отношении которого решения принимали и одобряли государственные советники. И когда этому надлежало случиться, ей следовало быть девой, ее репутацию не должно было омрачать ни единое пятнышко, ничто в ней не могло вызывать и тени подозрений. Ведь в мире, где она жила, как Елизавета усвоила на примере многочисленных браков Генриха, даже намек на неверность королевы легко мог стоить ей головы. Вскоре ей стало ясно, что решением огромного числа потенциальных проблем для нее могло стать сохранение девственности.

Замечательная одаренность Елизаветы и очень неплохое образование также усиливали ее ощущение личной независимости и честолюбия. Несмотря на тяжелое детство, у нее было несколько прекрасных кембриджских преподавателей. Она бегло говорила на пяти или шести языках, серьезно изучала классическую литературу и прекрасно разбиралась в рисовании и поэзии (позже она покровительствовала Шекспиру и защищала его). У нее был замечательный каллиграфический почерк, она великолепно танцевала, была прекрасным музыкантом. Елизавета отлично знала историю, политику и дипломатию, как с формальной стороны, так и то, что происходит за кулисами. Разбиралась она также в финансах и бухгалтерской отчетности. Она никогда не лезла за словом в карман, быстро и находчиво наносила ответный удар, прекрасно писала на элегантном, утонченном английском языке.

Характер у нее был несгибаемый, железная воля, о которой еще в детстве упоминали ее няньки, с течением времени лишь окрепла. Когда Елизавета была расстроена или злилась, она могла ругаться и сыпать проклятьями, плеваться и даже стукнуть кулаком. Когда ей было смешно, она могла кататься со смеху. Она любила охотиться и устраивать розыгрыши. В еде была умеренна, а прихорашиваться любила сверх меры, покрывала лицо косметикой, одевалась в невероятные платья, голову покрывала искусно сделанными париками, украшала себя восхитительными драгоценностями.

Елизавета продолжала жить жизнью незамужней дамы. После неудач с планами Генриха по ее обручению в детстве королева Мария, которую многие с ненавистью называли Марией Кровавой из-за крови, пролитой в ходе преследований тех, кто не исповедовал католичество, без особых успехов пыталась найти своей единокровной сестре какого-нибудь католического принца. Молодая Елизавета, к тому времени уже набравшаяся достаточно опыта в искусстве борьбы за выживание, избрала для себя самый безопасный путь и поклялась, что «не выйдет замуж, даже если ее посватают за королевского сына». Тем не менее Мария и ее испанский супруг продолжали вести переговоры о муже для принцессы, а та настойчиво продолжала отказываться от всех предложений такого рода.

Позже, в 1558 г., после смерти Марии, скончавшейся в глубокой печали от серии ложных беременностей и вполне реальной болезни, Елизавета стала королевой. Ее восшествие на престол оказалось крупной удачей христианства, а ее замужество обрело размах политической и дипломатической проблемы первостепенной важности. В Совете и палате общин этот вопрос обсуждался ad nauseum[634]. Без всяких сомнений, он вполне мог быть самой распространенной темой разговоров среди образованных людей по всей Европе. Советники Елизаветы поверхностно оценивали кандидатов по их личным качествам, отметая действительно отвратительных, уродливых или бестолковых мужчин[635], придавая гораздо большее значение их национальным и семейным связям, финансовому положению, религиозной принадлежности и профессиональному опыту. Елизавета получала от развития интриги немалое удовольствие и побуждала своих советников предлагать как можно больше имен, повсеместно возбуждая надежды, сея панику и способствуя распространению слухов. В конце концов палата общин обратилась к королеве с просьбой выйти замуж. Открыто в обращении об этом не говорилось, но в тексте его ощущалась паника в связи с тем, что у незамужней королевы не могло быть наследника. А потому она вполне могла стать жертвой убийства или свержения представителями побочной линии претендентов на престол, начиная с ее родственницы королевских кровей Марии, королевы Шотландии, казненной по ее приказу в 1587 г.