Книга Убийственно прекрасная - Джеки Коллинз

— Проучил?! Ты же собираешься его искалечить!

— Да, и можешь быть уверена — я сделаю, что задумал. Давай, решай скорее, что же мы отрежем твоему дружку?

— Я клянусь чем угодно, Энтони: я пойду в полицию! — в отчаянии выкрикнула Ирма. — Ты не сможешь мне помешать.

— Только попробуй, и я клянусь, что ты никогда больше не увидишь своих детей. И не только детей, но и отца с матерью… Я пошлю в Омаху моих людей, которые сожгут их дом, а самих разрежут на куски и поджарят. Ты меня знаешь, Ирма, так что лучше не становись мне поперек дороги.

Все дальнейшее вспоминалось Ирме словно в густом тумане. Она помнила нож, который Энтони вложил ей в руку, помнила, как пыталась заколоть мужа, но он со смехом вырвал у нее оружие и протянул Грилю, но лучше всего она помнила лицо Луиса, искаженное печатью бесконечного ужаса.

Его пронзительный крик до сих пор звенел у нее в ушах.

Потом теряющую сознание Ирму бросили в машину, отвезли в аэропорт, и Гриль затолкал ее в самолет. Какое-то время спустя на борт поднялся Энтони, и они немедленно вылетели в Майами. Там Энтони должен был забрать свою злобную фурию-бабку и свою любовницу.

— Запомни, сука, скажешь хоть слово — и можешь попрощаться со своими родителями, — предупредил он.

В ответ Ирма только кивнула. Говорить она все равно не могла, поэтому просто сидела в своем кресле в хвосте салона и тряслась как в лихорадке. Силы оставили ее, в голове все перепуталось, а окружающее казалось нереальным, будто в дурном сне.

Но самое ужасное заключалось в том, что она ничего не могла изменить.

Ничего!

79

К полудню большинство гостей уже прибыли, и «Ключи» начали наполняться. Лаки, словно комета, носилась по всему отелю, приветствуя родственников и проверяя, как они устроились и есть ли в номерах все необходимое. Побывала она и на репетиции Винес. Когда приехал Джино, наступил самый торжественный и долгожданный момент: Лаки повела отца осматривать отель.

Джино остался очень доволен.

— Молодец, девочка, отлично поработала! — одобрил он. — Ничего подобного я в жизни не видел, но главное — ты добилась этого сама.

— Я была не одна, — скромно ответила Лаки. — Мне помогали люди, которые верили в меня настолько, что не боялись вкладывать в строительство деньги; ты в том числе. Кроме того, всему, что я знаю, я научилась у тебя.

— Ты оказалась способной ученицей и хорошо усвоила урок.

— У меня не было другого выхода. Ведь если бы я ленилась, ты бы первый надрал мне задницу.

— Совершенно верно, — кивнул Джино. — Но ты добилась большего — ты превзошла своего учителя, и я горжусь тобой. А главное, ты сделала для нашей семьи даже больше того, что мог бы сделать сын.

— Ага! — воскликнула Лаки, притворяясь возмущенной. — Я так и знала! Ты хотел мальчика, а родилась я!

— Что бы я там ни хотел, ты вознаградила меня сторицей. Все, чего ты достигла… Никто не справился бы с этим лучше тебя.

— Дарио, наверное, справился бы, если бы не погиб так рано, — тихо сказала Лаки.

— Да, пожалуй. — Джино покачал головой, мысленно обращаясь к трагическим событиям почти тридцатилетней давности, когда он лишился единственного сына. — Будь он трижды проклят, этот грязный подонок Энцо Боннатти! Зато ты, девочка, разобралась с ним, как подобает истинной Сантанджело. Говорят, женщины — слабый пол. Ерунда! Сантанджело никогда не были слабаками.

— Глаз за глаз, — с нажимом проговорила Лаки, отбрасывая назад свои длинные волосы. — Так ты меня учил, и так я всегда старалась жить. Никогда не связывайтесь с Сантанджело, и останетесь целы — так?

— Моя дочь! — проговорил Джино с ударением на первом слове. — Моя гордость! — Он улыбнулся. — Я приехал в Америку восемьдесят лет назад и могу сказать с уверенностью — это лучшая в мире страна. В Америке можно добиться всего, осуществить любую мечту. Нужно только работать и не бояться.

— Я знаю, — согласилась Лаки. — И ты действительно добился всего, чего хотел.

Джино кивнул.

— Да, — сказал он. — А главное, у меня есть ты, лучшая дочь на свете. Еще у меня есть внуки, любящая жена, верные друзья, так чего же мне еще желать? И даже если завтра я умру, я умру счастливым человеком. Только взгляни на меня, и сама в этом убедишься.

— Я смотрю, — негромко проговорила Лаки. — И мне очень нравится то, что я вижу.

Он усмехнулся:

— Можешь звать меня «папой», Лаки. Ты заслужила это право.

— Правда? — Она слегка приподняла бровь. — Ты не шутишь? Ну, наконец-то!..

— Даю тебе честное слово Сантанджело, — ответил Джино и величественно взмахнул рукой: — Я разрешаю.

— Спасибо. Только, боюсь, мне уже поздновато называть тебя «папой». Как-никак я уже большая девочка.

— Ты думаешь?

Теперь уже Лаки улыбнулась.

— Могу поспорить на что угодно… папа.

* * *

Как и предсказывала Винес, сразу же после завтрака Билли отправился на Стрип и довольно быстро просадил все, что выиграл накануне. Поскольку он был один (Кевин еще не приехал), поклонники осаждали его со всех сторон, не давая вздохнуть свободно, и в конце концов Билли был вынужден вернуться в «Ключи». Только здесь он мог спокойно посидеть у бассейна, не боясь, что кто-то попросит у него автограф или фотографию на память, поскольку посторонних в отеле не было. Открыть «Ключи» для широкой публики Лаки планировала только на следующей неделе; пока же ее единственными постояльцами были звезды, «очень важные персоны», городские чиновники высшего ранга и те поклонники Винес, которые могли позволить себе заплатить полторы тысячи долларов за билет на ее эксклюзивное выступление.

То, что город буквально бурлил из-за предстоящего концерта Винес, неожиданно больно задело Билли. Он снова оказался в тени своей подруги, и его самолюбие было уязвлено. Билли отлично понимал, что они могли бы быть счастливы вместе, только если бы ему удалось справиться с ощущением, будто он является, так сказать, «вторым номером», однако совладать с собой ему никак не удавалось. Он, впрочем, надеялся, что со временем проблема как-нибудь разрешится сама собой. Винес, вне всякого сомнения, была звездой первой величины, но Билли, во-первых, считал себя ничуть не хуже ее, а во-вторых, он уже привык считать ее своей женщиной и не допускал и мысли о том, что они могут расстаться. Больше того, как-то исподволь, незаметно, к нему пришло осознание того, что он по-настоящему любит ее — любит, даже несмотря на некоторые различия во взглядах. Теперь Билли совершенно искренне сожалел, что изменил Винес с Разбитой-Задней-Габариткой. С его стороны это была чистой воды глупость или безрассудство, объяснить которое Билли мог только собственной молодостью.

Когда к четырем часам пополудни Кевин так и не объявился, Билли забеспокоился по-настоящему. Он довольно необдуманно разрешил приятелю взять для поездки в Вегас свой «Мазерати», а поскольку Кевин был не слишком аккуратным водителем, основания для беспокойства у него были. Билли уже начал представлять себе всякие дорожные ужасы, когда примерно в половине пятого Кевин наконец позвонил.