Книга Песня цветов аконита - Светлана Дильдина

— Не так, как они, — ответил тот, тщательно обдумав.

— Порой мне и впрямь хочется перекинуться черной птицей… и делать все остальное, чего они так хотят.

— Не нужно, — пробормотал Шинори, испытывая неловкость — в первую очередь за то, что страх все же гнездится в душе.

— И без того много смертей, да?

Шинори склонил голову и молчал. Разве смеют низшие отвечать на такие вопросы?

— Хорошо, я понимаю, — в напевном голосе слышалось легкое раздражение. — Ты все делаешь правильно… Ступай, ты свободен.

* * *

Горы Юсен. Много раньше

Шайка Ёро отдыхала после удачного набега. Собрались на поляне возле пещеры, смеялись, потягивали хмельное питье из фляжек. Протянули одну Аоки — тот опять отказался.

— Почему? — поинтересовался Уж.

— Не хочу.

— С чего так? Не девочка вроде.

— Иди ты… Никогда и не пробовал толком, — отмахнулся Аоки. — Мелкий был… потом, в цирке, делал пару-другую глотков — не понравилось. А на Островке кто бы позволил…

— Сейчас-то позволено… За старые привычки держишься?

— Просто не хочу.

— Ты у нас еще малыш — сладкое любишь? — съязвил Суори. Рысенок только отмахнулся — привык к постоянному поддразниванию старшего приятеля. Сам мог ответить не хуже — всем в шайке Ёро так или иначе перепадало от его языка.

— Слышали, у нас уже несколько месяцев новая власть! — лениво обронил кто-то.

— Да что нам до них! — потянулся другой, зевнул. — В горах все равно свои законы.

— Не скажи! Он всерьез вознамерился наводить порядок…

— Небось, еще молодой! — фыркнул кто-то. Рассмеялись и забыли на том.

Через некоторое время иначе заговорили. Пару шаек накрыли прямо в их логовах. Люди наместника не боялись появляться в горах — и вели их опытные проводники.

— Занимался бы своими чиновниками! — раздраженно сказал Ёро, когда речь снова зашла о наместнике.

— Новая метла считает себя главной в доме, — хохотнул Суори. — Неймется ему. Надолго ли хватит?

— Ты больно-то не смейся, — резонно заметил рыжий рябой разбойник. — Когда про нового наместника услышали, так ни одна муха не почесалась, а сейчас он, поди, успел шороху навести. Если не приутихнет, трудно придется.

— Куда уж труднее… На всех дорогах посты!

— Ты уже испугался светлейшего господина Алайя? А знаешь, как его имя? Я как-то слыхал… Йири его зовут. Прям-таки пташка-ласточка… — прищурился Уж. Аоки чуть не подавился лепешкой, потом сплюнул с видом величайшего отвращения.

— Ты чего? — удивился Суори.

— Да… Мне от этого имени тошно. Кто бы там ни был этот наместник, от души желаю ему провалиться в болото.

— А я уж подумал, что вы знакомы, — протянул Уж, поигрывая ножом.

— Еще чего, — огрызнулся Аоки. «Знал я одного», — хотел прибавить он, однако и в этот раз промолчал. Эта ненависть принадлежала ему одному.

Такие разговоры велись вначале. Но чем дальше, тем меньше смеха вызывало имя молодого наместника.

Горы Юсен

— А он не дурак, — Суори был непривычно задумчив. — Даром, что молод. Да, он, пожалуй, сумеет… если раньше его не убьют. Тамошние богачи не больно-то хотят иметь над собой сильную руку.

— Раз еще не убили…

— Да хватит о нем! — в последнее время Аоки становилось тревожно, едва он слышал о наместнике Окаэры. По чести сказать, и повод для этого был. Словно умелые рыбаки, вылавливали его люди разбойничий сброд в предгорьях и горах Юсен. Шайка Ёро стайкой мальков ускользала от сети, но многие уже всерьез поговаривали о смене пристанища.

А Рысенок все чаще гнал от себя неприятную мысль. Пришедшая как-то во время бессонной ночи, она изводила не хуже зубной боли.

«Это не может быть он. Если он не подох тогда во дворце, то он в Сиэ-Рэн. И за ее границы не сунется. Куда ему… да и не отпустит никто, а разве же он пойдет против воли того, кто посмел приказать?»

Только редкие встречи с Хину отвлекали от постоянной неясной тревоги, похожей на озноб. Хину… рыжеватая горная птичка. Неправильное милое личико, робкая и вместе с тем быстрая. Она украшала себя цветами — даже дешевые самоцветные или стеклянные бусы были ей не по средствам. Зато лепешки пекла — за богатым столом предложить не стыдно. И раны перевязывала умело. А на Аоки боялась поднять глаза. Он никогда не рассказывал ей о Столице — не желал, чтобы она захотела стать похожей на тамошних женщин. Она даже пела не так, как там, — тихим, чуть ломким голоском, прозрачным, словно крылышко стрекозы. Ее руки всегда были исцарапаны колючим кустарником, которым тут кормили огонь.

Аоки было с ней тепло и грустно. Он никогда не сказал при ней грубого слова, правда, и ласковых слов для нее не знал. Те, которые знал, не подходили.

— Что сделал тебе человек с именем, как у наместника? — однажды спросил Суори. — Ты сам не свой, как про него упомянули. Прям заклятье какое-то, а не имя!

Уж никогда не спрашивал Аоки о прошлом. Но видел — тот как на иголках.

— Я служил ему, — глухо отозвался Рысенок. — Он… я не переносил его. Но, по чести сказать, он был справедлив.

— Вот как.

— Он спас мне жизнь, — еще более глухо закончил Аоки.

— Я ожидал услышать иную историю. Ты меня удивил. Впрочем, спасенные частенько ненавидят спасителей.

С высокого камня свистнули — по тропинке брели несколько лошадей в богатой сбруе — их вели три человека. На спине одной закреплен был матерчатый короб.

— Кому-то лошадок мало… Купил или подарили.

— А красивые!

— Зачем вам лошади? — вмешался Суори. — По скалам скакать, как горные козы?

— Да брось! — мигом откликнулись. — Они дорого стоят. И сбруя, а что в коробе — еще неизвестно.

— Что они тут-то делают? — неспокойно было Ужу. Но Ёро дал добро — лошади и впрямь хороши, охраны никакой… И Суори никто не слушал.

Погонщики или как их назвать, неожиданно оказали сопротивление — и были убиты. Лошадей пригнали в укромное место, привязали. Сняли короб — увидели несколько рулонов довольно дорогих тканей.

Остались довольны.

Спустя некоторое время Суори подозвал Аоки:

— Уходить надо.

Замолчал. С перевала доносились сорочьи голоса — верно, птицы тоже чему-то радовались.

— Да что стряслось-то?

— Не знаю. Звери, когда неладное чуют, тоже сказать ничего не могут.

— А они? — мотнул головой в сторону людей на полянке.