Книга Завещание - Нина Вяха

– Никто не поверит, что что-то произошло, Анни, так что брось ты все и забудь, – добавил Лаури.

– Может, это беременность на тебя так влияет? – ухмыльнулся Эско. – Я слышал, у некоторых от гормонов совсем крышу сносит. Сейя, правда, обычно ведет себя довольно спокойно, но ведь у всех по-разному.

Таким образом разговор завершился. Почему больше никто не проникся серьезностью момента, не понял, что это в последний раз, когда они вот так сидят? А если поняли, то почему никого не показал виду?

– Брось, Анни. Представь, что это просто Бог совершил свое правосудие. И сделал наконец хоть что-то хорошее. Или наплюй на Бога. Назовем это… Космосом. Космический разум пытается рассадить всех нас по своим местам. Ради всеобщего блага.

Это был Хирво, и, говоря, он смотрел прямо на Анни.

– Ведь может же случиться что-то хорошее ради всеобщего блага, что-то хорошее для семьи Тойми? Неужели это так ужасно?

Хирво улыбался. Улыбка так странно смотрелась на его лице. Словно мускулам с непривычки было трудно сокращаться таким вот образом.

– Просто представь, что ты получила подарок. Немного денег, которые… ты даже можешь не тратить их на себя. Положи их на счет в банке на имя своего ребенка. Или займись благотворительностью. Или отдай их мне!

Хелми тоже улыбалась.

– А то я совсем на мели, сестричка.

В сумке, что стояла собранная в прихожей, лежал конверт с купюрами.

Это были деньги, которые остались после оплаты похорон. Четыре тысячи двести марок. Пачка из сорока двух сотен. Деньги, от которых так просто не отказываются. Но этой суммы явно недостаточно, чтобы круто изменить свою жизнь.

А впрочем, пожалуй, достаточно, чтобы они сумели изменить жизнь, наследство, смерть. Поведение братьев и сестер. Теперь, когда их общий мучитель убрался с дороги, фокус сместился, и все стало совсем другим.

Похоже, эти деньги слишком сильно изменили их жизни. И именно на это и рассчитывал Пентти, когда завещал всю сумму одному ребенку.

Не зарастающая трещина. 

* * *

Анни поняла это только потом. Внезапно все стало таким очевидным.

Все эти кусочки, которые она отчаянно пыталась сложить воедино. А они не желали складываться. Или складывались. Но не так, как она хотела.

Они все несли ответственность за смерть Пентти, Анни была в этом уверена. Но и она тоже была в ней повинна.

И нет никакой уверенности, что все было сделано просто со зла.

Быть может, некоторые люди заслуживают смерти?

Пока они не успели натворить еще больше вреда.

Пока им не удалось еще больше распространить свое дурное семя.

Некоторые вещи замалчиваются, а зря.

Пожар в гараже.

Безразличие Воитто ко всему, кроме анатомии мертвых зверушек.

Стремление Эско завести как можно больше детей.

Вало, любящий огонь больше всего на свете.

Тату, который никогда не простит пожара в гараже 1976 года.

И все остальные.

Все их травмы.

И все то, что было ими унаследовано и теперь находится в их телах. Готовое вырваться наружу, когда это потребуется или стоит только им об этом подумать.

Все кусочки мозаики здесь, но Анни все равно не удавалось разложить их по местам. Очень похоже на чувство, когда очнешься после сна, который хочется запомнить или остаться в нем на подольше, но сколько ни бьешься, ни стараешься, не получается найти ничего, за что бы уцепиться, хоть за малейшую деталь, которая помогла бы все вспомнить.

Вот он, сон, совсем рядом, прямо у тебя под носом, а не доберешься. Access denied[36]. 

* * *

Анни сидела на унитазе, когда это случилось. Словно раздался щелчок, и в унитаз заструилась жидкость. И тогда Анни поняла, что с ней произошло то, что случается не слишком часто, но все же случается – у нее отошли воды.

Удивленная она вышла на крыльцо. Сири увидела дочь и, казалось, интуитивно поняла, в чем дело.

– Началось? – спросила она.

– Да. Кажется, да.

– Едем, – коротко скомандовала Сири и зашагала к машине.

В прихожей уже стояла собранная сумка, и Анни взяла ее с собой. Из гостиной доносились голоса братьев и сестер.

Тармо, Лахьи, Онни и Арто нигде не было видно. Впрочем, какая теперь разница.

Схватки начались уже в машине. Одна за другой, волны боли накатывались на нее с частыми промежутками.

– Все будет хорошо, – приговаривала Сири. – Просто слушай свое тело. Оно подскажет.

Мать крепко взяла дочь за руку, и в этот момент началась особо мощная схватка, Анни сжала руку в ответ, и так они и сидели всю дорогу до самой больницы.

Когда они приехали, Анни повернулась к матери. Сири, казалось, светилась изнутри. До чего же она выглядит счастливой, подумала Анни. Мать встретилась с нею взглядом, и какое-то время они сидели, наслаждаясь этим бессловесным общением, этим моментом наивысшей близости. Все было прощено и осталось позади.

Сири не спросила, нужно ли ей отправиться вместе с ней, и Анни ничего не сказала о том, чтобы мама подождала или о том, что они увидятся позже.

Мать погладила ее по щеке, улыбнулась и сказала:

– Не тревожься о том, что было. Скоро у тебя будет своя семья, о которой ты станешь переживать.

Анни кивнула и, пока преодолевала короткий участок пути до входа в больницу, ее охватило почти сакральное ощущение, что она входит в будущее чистой, омытой и свободной. И тут ей пришлось остановиться и опереться о дверь, когда следующая волна боли захлестнула ее. 

* * *

В жизни Анни все всегда происходило быстро. Даже роды. Он вошла в двери больницы в четыре часа пополудни и уже ближе к вечеру появился ребенок. На протяжении этого времени она оставалась в больничной палате одна, без друзей и родственников. Ее спрашивали, не позвать ли кого-нибудь, но Анни лишь молча качала головой. Рядом с ней были только акушерка и медсестра. В палате было светло и тихо, были слышны только всхлипы Анни, когда она преодолевала боль.

И следом – детский крик. Первый звук человека. Маленького такого человечка.

– Поздравляю, у вас девочка, – сказала акушерка.

Анни подняла глаза.

– Что?

Акушерка улыбнулась.

– А вы ожидали кого-то другого?

И с этими словами она протянула ей ребенка. Крошечную жизнь.

– Должен же быть мальчик, – вот и все, что смогла выдавить из себя Анни.