Книга Вся моя жизнь - Джейн Фонда

Восхищение Теда поднимало мой тонус. Поднимало тонус. Это стоит отдельно обсудить. Благодаря тому, что он часто и горячо признавался мне в любви, говорил, что я умна и прекрасна, что никого никогда не любил крепче, чем меня, моя низкая самооценка начала расти: Тед Тёрнер считает меня замечательной, умной и красивой, а он не дурак. Трогательно, что и Тед думал: “Не так уж я плох, если меня любит Джейн Фонда”. Как ни трудно в это поверить, мы оба были весьма ранимы и нуждались в ком-то, кто помог бы нам стать сильнее.

Однако еще больше года я порой чувствовала себя так, будто лечу в черную дыру. Я училась внимательнее прислушиваться к своему телу, к своим ощущениям, и не всё меня полностью устраивало. Я не сомневалась в его любви ко мне, но иногда что-то в его поведении подсказывало мне, что его антенна поднята и я не одна в его жизни, хотя мое положение, вероятно, стабильно.

Мы часто это обсуждали. “Мы смотрим на одну картину, а видим разные вещи”, – обычно говорил он и уверял меня, что для моей паранойи нет никаких причин. Он считал, что моя проблема заключалось в страхе перед близостью. Истинная правда. Почему же я дважды выбирала мужчин, не способных к близости? Сколько себя помню, я была дочерью своих родителей, а им всегда недоставало эмоциональной гармонии.

Вы можете подумать, что под близостью я подразумеваю секс, – позвольте мне внести ясность в этот вопрос. Секс может предполагать близость, но необязательно, иногда можно получить удовольствие просто от стимуляции половых органов. Под близостью я подразумеваю гармоничные отношения двух людей, готовых открыть друг другу душу, несмотря на все недостатки партнера. При такой откровенности они становятся более уязвимыми, поэтому здесь огромную роль играет доверие. То же самое справедливо для любви к самому себе – невозможно достичь подлинной близости с тем, кто тебе самому не нравится.

По меньшей мере четырежды я говорила Теду, что на самом деле он не со мной и мне лучше уйти. И всякий раз, видя его глубокое отчаяние, я оставалась. “Джейн, – сказал он мне однажды вечером, – мне необходимо знать, что я могу на тебя рассчитывать. Не надо всё время угрожать мне, что ты уйдешь, иначе ничего не получится”.

И вдруг… бац! Мне стукнуло в голову, что из-за собственных, скорее всего, надуманных страхов я могу всё это уничтожить. Почему я не позволяю себе быть счастливой? Гораздо легче цепляться за своих старых призраков, мусолить и лелеять давнюю боль и обиды. Они такие знакомые, в отличие от нового ощущения счастья, поэтому с ними спокойнее. Новым чувствам доверять нельзя… какие-то они ненадежные.

Но Джейн, старушка, это же не репетиция с разбором полетов, когда можно еще исправить недоделки. Ты просто вычеркнешь несколько лет в самом начале своего третьего действия. Каждый день на счету, нельзя упускать ни малейшего шанса заключить мир со старыми призраками. Они не друзья тебе, а тюремщики, и время их вышло. Они не согреют тебя холодной ночью в Монтане. Юмор, любовь и сочувствие твоего друга не позволят им приблизиться к тебе. Он сделает это для тебя, а ты – для него.

Однажды Тед спросил меня: “Чего ты хочешь от наших отношений?” Вопрос мне понравился, но я понимала, что должна спокойно, не спеша подумать, прежде чем ответить. Тед – человек деловой, и каков бы ни был мой ответ, мне придется соблюдать высказанные условия, как условия контракта.

– Дай мне сутки подумать, – сказала я.

Потом я стала размышлять: чего я хочу? Доверия. Счастья. Любви. Чтобы меня видели и сочувствовали мне. Я начала замечать, что, если всего этого нет, если я пугаюсь или делаю то, чего мне не хочется, мне становится трудно дышать, я не могу расслабиться и чувствую себя хуже.

– Чего я хочу от наших отношений? Хочу, чтобы мне было хорошо, – сказала я ему вечером на следующий день.

– Отлично! Я тоже. Хочу, чтобы было хорошо. Давай развлечемся!

– Нет, Тед, – перебила я, смеясь над такой его реакцией, впрочем, вполне предсказуемой. – Я имею в виду другое. Я имею в виду, что людям хорошо, когда они чувствуют себя в безопасности, когда их видят, слышат и очень любят.

– А, да… конечно. Это замечательно. Я понимаю. Я тоже так хочу.

Лишь теперь, через год с начала нашего романа, я потребовала от него моногамии. Он не возражал.

В сущности, к тому времени, как я познакомилась с Тедом, я уже и так собиралась прекратить сниматься и снимать кино, а когда я стала относиться к нашей связи всерьез, это уже было дело решенное. Тед развеял мои последние сомнения. Наш с Томом брак, безусловно, пострадал из-за моей работы – а также из-за связанных с ней моих длительных отлучек, – и я не хотела допустить повторения этой ситуации, однако новая реальность породила новые ощущения, с которыми я пока не умела справляться. Я работала с двадцати двух лет. Это во многом повлияло на мою личность, хотя я не отдавала себе в этом отчета, пока не решила оставить работу. Деньги тут были ни при чем. Я в состоянии была сама оплачивать счета, покупать одежду и помогать своим детям – что и делала на протяжении всей нашей совместной с Тедом жизни. Для меня финансовая независимость имела принципиальное значение. Я считаю, что именно благодаря ей между нами установилось некое подобие равноправия. Отказ от профессиональной деятельности грозил скорее тем, что моя личностная, творческая энергия не найдет выхода, а моя жизнь будет вертеться вокруг Теда.

Ванесса, которая никогда не уклонялась от прямого разговора, не скрывала недовольства моим переходом в новый статус, а Трой однажды утром заявил мне коротко и ясно: “Я не хочу, чтобы моя мама не работала”; видимо, это следовало понимать так, что он не одобрял моего превращения в “чью-то жену”. Они оба подозревали, что в каком-то смысле это не пойдет мне на пользу. Лулу Тед сразу понравился. Он стал для нее кем-то вроде отца, которого у нее никогда не было. Натали, кажется, полагала, что раз с Тедом мне было лучше, чем когда-либо раньше, то и хорошо. Но я не хочу сказать, что мое намерение вступить в полноценный союз с Тедом никак не отразилось на Трое и Ванессе. Им казалось, что я бросаю семейный очаг и теряю свое лицо как актриса, продюсер, бизнес-леди и политический деятель ради непостоянного гламурного мира медиакорпораций и руки бывшего правого консерватора. Однако они вовсе не пытались удержать меня дома. Трою предстояло отправиться в Боулдер, в Колорадский университет, Ванесса доучивалась последний год в Университете Брауна и взяла академический отпуск, чтобы принять участие в строительстве сельской школы в Никарагуа и поработать с отцом в Заире. Натали успешно продвигалась в киноиндустрии как ассистент режиссера, а Лулу училась в магистратуре Бостонского университета.

Я в очередной раз решила, что обретаю с мужчиной нечто новое. Но в глубине души я сознавала, что мои главные ценности сохраняются. Я чувствовала, что наконец могу установить глубокую духовную связь с мужчиной, о чем прежде можно было только мечтать. Я любила Теда. Любила его запах, его кожу, его задор, взгляд на мир, его открытость. Я рассчитывала на успех, и мне не жаль было чем-то пожертвовать. В итоге я оказалась права, хотя кончилось всё не так, как я предполагала.