Книга Военная агентурная разведка. История вне идеологии и политики - Владимир Соколов

В это же время страна чистилась и от немецкой, польской и японской разведывательно-диверсионных сетей, основу которых могли составлять лица соответствующих национальностей. Арестовывались немцы, поляки и харбинцы, подозреваемые в членстве в «пятой колонне». Поэтому фактически число репрессированных было больше, чем ожидалось в первоначальном приказе Ежова. Однако таких лиц не сажали ни в лагеря, ни в тюрьмы — их просто переселяли на восток.

Последующие приказы наркома внутренних дел уточняли приказ № 00447. В них требовалось вести тщательную следственную работу и добросовестно рассматривать дела на «тройках», либо на Особом совещании при НКВД, либо на комиссиях, состоявших из главы областного или республиканского НКВД и прокурора области или республики.

Правительство СССР формальный подход к судьбам людей запрещало, Москва постоянно требовала тщательного рассмотрения индивидуальной вины. Но сложилась обычная в бюрократической системе управления ситуация: начальство требует одно, а исполнители делают другое.

Например, сам Ежов борьбу с мятежниками вел по бумагам и формально: если есть три правильно оформленных доноса на человека — арестовать, есть всего один донос — оставить на свободе. А в чем суть доносов, что за люди их писали, зачем (с какой целью) — это не имеет значения. Бумаги правильно оформлены — значит, все правильно.

Нарком внутренних дел начал следственное дело даже против главы СССР, председательствующего на политбюро В.М. Молотова. А почему нет? На него имелись правильно оформленные доносы, а если так, то, по его логике, есть основания для заведения дела, установления слежки, прослушивания телефонов и т. д.

Не вникая в суть расследуемых дел, Ежов не контролировал, что творят подчиненные ему следственные органы, ранее укомплектованные его коллегой — тоже немецким агентом Г. Ягодой. Следователи заводили сотни тысяч дел, а нарком поощрял их перевыполнять задания и увеличивал им план.

Верхушку СССР в это время спасало то, что следствие по видным лицам и организациям в стране всегда параллельно вело и само политбюро. Его члены устраивали допросы, очные ставки, требовали разъяснений. В делах известных людей судебные ошибки по этой причине сводились к минимуму. Но в отношении тех лиц, чьи дела политбюро физически не могло рассмотреть, творился полный следственный, прокурорский и судебный беспредел.

При такой работе НКВД, которым руководил Ежов, следственный, прокурорский и судебный аппараты сгребали в кучу всех — и действительных врагов, и соблазнившихся, и болтунов, и просто оклеветанных, и тех, кто мог на будущих выборах составить конкуренцию нынешним чиновникам. При этом истинным врагам, при наличии в органах

НКВД, прокуратуре и суде своих единомышленников, не так уж трудно было выскользнуть из рук правосудия.

1 августа 1937 г. политбюро ЦК ВКП(б) обсудило положение в военной разведке в связи с разоблачением «врагов народа» и приняло решение освободить Берзина от занимаемой должности с оставлением его в распоряжении Наркомата обороны. Временное исполнение обязанностей возлагается на Никонова A.M., проходившего службу в ведомстве с 1921 г., который продержался в должности всего несколько дней. В этом же постановлении главе НКВД Ежову поручалось «установить общее наблюдение за работой Разведупра и через две недели доложить ЦК свои предложения об улучшении работы Разведупра и указания по свежим кадрам». Таким образом, сбылась заветная мечта Ф.Э. Дзержинского: НКВД в лице наркома и одновременно Еенерального комиссара госбезопасности (звание соответствовало армейскому маршалу) Ежова фактически стал полновластным хозяином не только военной разведки (он даже в течение двух дней ее единолично возглавлял!), но и Наркомата обороны в целом: ни одно крупное назначение не могло состояться без санкции этого «компетентного органа». Однако, как ни странно, виктория не принесла ощущения праздника, наоборот, наркомвнудел оказался в непростой проблемной ситуации.

С одной стороны, Сталин в действиях своего ключевого наркома узрел тайный умысел монополизировать право на подачу вождю важной информации (именно после этих двух дней совмещения трех важных государственных должностей началось постепенное падение Ежова).

С другой стороны, разведка политическая по своему содержанию существенно отличается от ее военной сестры. Для работы в военной агентурной разведке человек должен иметь за плечами как минимум два с половиной года успешной службы в войсках, высшее военное академическое образование, пройти курс агентурно-разведывательной подготовки, владеть на достаточно высоком уровне хотя бы одним иностранным языком. Военные разведчики находятся в штатах структур Наркомата обороны, задачи им ставит военное командование, ему же докладываются результаты разведки. Кроме того, разведка оценивает обстановку, делает прогноз развития событий, разгадывает замысел противника. Соответствующие военные руководители дают оценку деятельности тех или иных звеньев разведки.

К такой работе НКВД оказался не готовым по ряду причин. Во-первых, ликвидировав Разведупр, необходимо было на своей базе создать новую структуру с аналогичными задачами. Она должна иметь либо двойное подчинение, либо полностью входить в состав вооруженных сил. Рассматривался даже вариант возложения функций военной разведки на Особые отделы НКВД. Однако двойное подчинение не устраивало победителей, так как тогда ими, хотя бы и частично, должны руководить военные. Кроме того, типичный интеллектуальный уровень особиста тех времен заключался в 2–4 классах начального образования со всеми вытекающими отсюда последствиями, не говоря уже о владении иностранными языками. Во-вторых, немногочисленные кадры разведки политической не способны были к такой деятельности из-за отсутствия военной подготовки и опыта работы в войсках. Кроме того, знание ими иностранных языков ограничивалось общей бытовой, политической и научно-технической лексикой, в то время как военные разведчики должны были, кроме того, владеть иностранной военной лексикой. Кстати, все контрразведки мира «вычисляют» принадлежность агентурного работника к тому или иному виду разведки по способности объектов их интереса вести беседы на военную тематику.

В то же время НКВД не желало упускать из своих рук такой лакомый «кусок пирога», как военная разведка. В конечном итоге принимается концепция комплектования структур Разведупра молодыми выпускниками военных академий, предварительно подобранными и представленными на соответствующие должности сотрудниками органов безопасности. Расчет был прост: эти люди должны помнить, кто их ввел в разведку, и, в случае необходимости, они, по расчетам их работодателей-вербовщиков, не должны были отказать в помощи всесильным «органам», вплоть до сотрудничества с ними на негласной основе, то есть стать осведомителями НКВД в среде военной спецслужбы. Такую рожденную в недрах Наркомвнудела концепцию возрождения военной разведки и комплектования ее кадрами одобрил лично Сталин.

Примечательным является и тот факт, что вслед за репрессиями сотрудников Разведупра следовало переселение их семей в отдаленные местности. Освободившуюся жилую площадь занимали тоже сотрудники разведки, но разведки политической. Репрессиям подвергались и работники этого ведомства, но их квартиры военными конкурентами не заселялись. Так на бытовом уровне военным разведчикам прививалась второстепенность в значимости Разведупра для государства по сравнению с его политическим конкурентом.