Книга В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Часть шестая

Итоги горе-перестройки

Глава первая

Выполнение установок вождей — это долг чекистов или преступление?

Мы верили Ленину. В нем мы поверили в клятву, которой сподвижник у гроба себя осенил. И кто бы предвидел, какую кровавую жатву собрать он на ниве народной надежды решил.

Борис Олейник

Со времени убийства в декабре 1934 года Сергея Мироновича Кирова, руководителя ленинградских коммунистов, было положено начало самому мрачному периоду в истории советского государства: кровавым и массовым репрессиям и безраздельной верховной сталинской власти.

Особенно тяжким наследием — участием в незаконных арестах, нарушением элементарных прав человека, кровавыми репрессиями — последующие годы отразились на деятельности органов госбезопасности. Морально-психологические последствия причастности своих сотрудников к злоупотреблениям властью и массовым репрессиям органы государственной безопасности продолжают испытывать до сегодняшних времен. Как могло случиться такое несчастье в жизни народа, строившего светлое социалистическое будущее!

В историческом плане для меня представляется важным рассмотреть основные этапы деятельности органов государственной безопасности, проследить издаваемые руководящие установки партии и правительства, которым в различные годы следовали предшественники КГБ. Без серьезного исследования причин отрицательных явлений этого периода жизни, особенно истоков и мотивов событий 1937 года, участь органов безопасности остается не до конца понятной и объяснимой. Может быть, поэтому рисуется мрачный и жестокий облик сотрудников, которые становились в окаянные годы крайними за реализацию воли вождей и виновными в исполнении служебного долга.

Советская действительность была устроена так, что до отмены в ходе горбачевской перестройки конституционного положения «о руководящей и направляющей роли» Коммунистической партии в жизни советского общества поколения сотрудников органов госбезопасности в повседневной работе выполняли политические решения правящей Компартии, Политбюро ЦК КПСС. На своем служебном опыте убеждаюсь, что КГБ никогда не играл самостоятельной политической роли, а следовал установкам партии и был острым орудием в руках КПСС. Даже при Горбачеве органы госбезопасности были инструментом партийной власти, без постановлений партийных съездов и пленумов ЦК не определяли и не вырабатывали направления своей деятельности, а продолжали выполнять задачи в соответствии с линией Президента и Генерального секретаря ЦК КПСС.

В 1920-е годы чрезвычайные и исключительные по методам работы действия ВЧК диктовались упорным сопротивлением свергнутых эксплуататорских классов. После революции, в годы Гражданской войны, применялся красный террор против врагов советской власти. Автор теории «военного социализма» Лев Троцкий давал обоснование необходимости проведения при диктатуре пролетариата террора как средства достижения результатов революции в «кратчайший срок, хотя и самыми суровыми методами, под страхом беспощадных расправ».

В 1921 году Ленин, отмечая на IX Всероссийском съезде Советов заслуги ВЧК перед революцией, ставил задачи сужения сферы и круга деятельности и полномочий этого учреждения, которое каждый раз отвечает на удары заговорщиков, и одновременно «усиления начал революционной законности».

Внутренняя обстановка в период мирного строительства существенно изменилась. Но сохранившийся страх, отсутствие общественного контроля повлекли за собой произвол, грубейшие нарушения законности и тяжкие преступления на почве злоупотребления властью одной, приравниваемой к божеству, личностью. Решениями Политбюро ЦК ВКП(б), принимаемыми суровыми законами и личными указаниями Сталина, был дан старт массовым «оперативным ударам» по считавшимся опасными для тоталитарного режима категориям населения. По некоторым данным, НКВД учитывало до 20 таких категорий, подпадавшие под них граждане становились потенциальными жертвами существующего строя. От всех правоохранительных органов требовалось главное — слепое и механическое исполнение карательных функций. Как мы увидим, аресты и расстрелы не миновали и самих сотрудников органов безопасности, они находились между молотом и наковальней, в трагическом положении между необходимостью исполнения служебного долга и ответственностью за тяжкие преступления. Как тут не вспомнить «соблюдение законности» при царском режиме, который большевики проклинали как сатраповский. Есть свидетельства историков, что при создании «черного кабинета» глава жандармского корпуса граф Бенкендорф просил у царя Николая I установки, как ему действовать. Царь показал Бенкендорфу чистый носовой платок с вышитыми на нем словами: «Утирай слезы слабых и обездоленных». А Сталин превратил действующую государственную власть в единоличную диктатуру. Органы госбезопасности оказались в его руках личным орудием со всеми вытекающими тяжелыми последствиями.

В 1934 году ОГПУ как самостоятельный орган был ликвидирован и создан Народный комиссариат внутренних дел СССР. При наркомате образовано Главное управление государственной безопасности, которым руководил лично нарком внутренних дел Генрих Ягода (Енох Ягуда).

Члены Политбюро ЦК ВКП(б) Иосиф Сталин, Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович к тому времени высказывали явное недовольство результатами работы органов госбезопасности, заявляя, что нарком внутренних дел «на четыре года задержался с разоблачением врагов народа», оказался не на высоте поставленной задачи — разоблачить враждебный «широкий троцкистско-зиновьевский блок» в стране.

На самом же деле Ягода требовал от подчиненных усилить агентурно-оперативную работу и, как формулировалось в одном из служебных приказов, «внести больше культуры, организованности и целеустремленности в борьбе с врагами народа». И даже иронизировал: у «горе-чекистов» вся «культура в работе» сводится к тому, что они работают, как в колхозе, — от и до определенного часа, это приводит к потере остроты в ликвидации врагов народа. Но Политбюро ЦК этого казалось недостаточным. Согласно заявлению Сталина, в стране продолжает действовать множество «врагов народа», а Ягода этого не видит, он потерял «чекистскую хватку». Чекистская часть — государственная безопасность в рядах НКВД, по словам вождя, «не имеет настоящего руководства», болеет серьезной болезнью, и наступило время заняться ее лечением.

До ареста Ягода еще имел возможность выступить на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года, где признал свою ответственность за то, что не сумел выполнить решения партии, личные указания товарища Сталина по уничтожению контрреволюционной деятельности «фашистских банд», а в борьбе «с троцкистами в органах получился полный провал». «Сталин предупреждал, что рост мощи советского государства будет усиливать сопротивление последних остатков умирающих классов. И в этом лежала для чекистов целая программа в борьбе с контрреволюцией», — подчеркивал Ягода. Он признавал свои ошибки и в том, что «без надежной агентуры органы потеряли связь с врагом и плутали среди врагов, как слепые кроты».

Когда знакомишься с документами, то можно видеть, что партийный Пленум начал превращаться в заурядное оперативное совещание, особенно, когда Берия выкрикивал реплики: «Без агентуры ОГПУ — это ничтожество… камвольный трест». Ягода обвинил своих заместителей в предательстве, «замкнутости в собственном соку», в том, что старые чекистские кадры разваливали работу, но всячески выгораживались от наказания. На Пленуме ЦК выступил Балицкий, обвинивший наркома Ягоду в том, что у него не было политического лица, а это главное: «Партийное руководство, политическое руководство, связь с ЦК в таком аппарате, как наш, это основа из всех основ».