Книга Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

28 июня 1914 г. эрцгерцог Карл, находившийся в отпуске, сидел на веранде подаренной ему императором виллы Вартхолъц в окрестностях Вены. Рядом с ним были его супруга Зита и двое малышей — Отто, родившийся в 1912 г., и полугодовалая Адельгейд. Ждали обеда. Двери отворились, но вместо закусок слуга принес конверт со срочной телеграммой. Открыв его и пробежав глазами текст телеграммы, Карл побледнел. Медленно положив листок на стол, он поднял полные ужаса глаза на жену и, запинаясь, произнес: «Дядя Франц и тетя Софи убиты!» С этого момента Карл стал новым наследником престола. Возраст престарелого императора ясно говорил о том, что молодому человеку недолго оставаться в этом статусе: впереди его ждала еще более тяжкая ноша верховной власти.

Был ли Карл готов к этому?Даже откровенно симпатизирующие ему историки сходятся во мнении: нет, не был. До лета 1914 г. молодой эрцгерцог находился в тени Франца Фердинанда. Однако и после гибели последнего Франц Иосиф по-прежнему не посвящал внучатого племянника в хитросплетения высокой политики и почти не готовил его к будущей высокой миссии. Почему? Одна из версий такова: император-пессимист, который с самого начала войны догадывался, что она не сулит монархии ничего доброго, не хотел, чтобы имя его преемника было связано с решением о вступлении в войну и руководством боевыми действиями. Это якобы давало Карлу в будущем возможность более свободно вести с противником переговоры о мире.

Однако более правдоподобным нам кажется другое объяснение. Отстраненность молодого эрцгерцога от важных политических решений вплоть до его вступления на престол была вызвана прежде всего теми изменениями, которые произошли в механизме управления дунайской монархией в последние годы царствования Франца Иосифа. Высшая гражданская и военная бюрократия, при всей своей лояльности и внешне безупречном монархизме, в действительности давно уже вела свою игру, стремясь самостоятельно определять политику государства. Франц Иосиф был стар и пассивен, что позволяло чиновничеству добиваться своих целей, умело дозируя информацию, поступавшую на стол к императору. Обстановка, в которой провел последние годы жизни престарелый государь, была, по сути дела, создана его окружением с таким расчетом, чтобы царственному старцу было спокойно и уютно. Это давало значительную свободу действий сановникам, которые хотели творить политику самостоятельно — Конраду, Берхтолъду, Кробатину, Тисе и др. Императору они оставляли политику «виртуальную», право говорить «да» или «нет» — и при этом не замечать, что к тому или иному ответу его мягко, но решительно подвели, не оставив, в сущности, возможности выбора (как это случилось в решающие дни июльского кризиса).

Противостояние Франца Иосифа и Франца Фердинанда тоже было на руку чиновной верхушке: система сдержек и противовесов, за счет которой соблюдался баланс между Шёнбрунном и Бельведером, создавала среду, в которой управление государством, лишенным стратегических целей (поскольку император не желал ничего менять, а наследнику этого не позволяли), осуществлялось исключительно бюрократическими методами. Роспуск рейхсрата весной 1914 г. привел к дальнейшему усилению этих тенденций. Структуры исполнительной власти приобрели ничем, кроме слабеющей воли императора, не ограниченные полномочия, а после начала войны были приняты чрезвычайные меры, способствовавшие небывалому усилению военных властей (подробнее см. след, главу).

В этих условиях — особенно если учесть, что в лице Франца Фердинанда с политической сцены ушла фигура, претендовавшая на независимость и самостоятельность, — австро-венгерская бюрократия не могла быть заинтересована в том, чтобы новый наследник престола начал играть роль, хотя бы подобную роли его предшественника, не говоря уже о большем. Эрцгерцог Карл в первые годы войны попал в негласную изоляцию, источником которой был не столько старый монарх, сколько его сановники. Выйти из этого положения самостоятельно Карл не мог, поскольку не был столь сильной личностью, как его дядя. Хотя уже в 1914—1915 гг. молодой наследник стал проявлять себя с неожиданной для многих стороны: «Он упрямо придерживался точки зрения, которая казалась ему правильной в том или ином вопросе, и ее изменения не могли от него добиться никакие помощники со своими доводами... В то время как императора можно было легко переубедить с помощью контраргументов, тот, кто пытался добиться подобной цели в отношении наследника, мог быть уверен в неудаче. Эрцгерцог настаивал на том, что решение должно быть принято в соответствии с его волей». При этом, однако, «не обращая большого внимания на советы специалистов, он легко поддавался влиянию друзей... Разговор с кем-либо из них мог во мгновение ока изменить его позицию» (Pernes J. Posledni Habsburkove. Karel, Zita, Otto a snahy о zachranu cisabkeho trunu. Brno, 1999. S. 118).

В августе 1914 г. Карл был прикомандирован к генеральному штабу, однако серьезного влияния на разработку военных планов монархии не оказывал. Он сам чувствовал, что его не подпускают к государственным делам, и тяготился этим. К тому же его отношения с верховным главнокомандующим эрцгерцогом Фридрихом оставляли желать лучшего. В начале 1916г. наследник наконец добился желанной цели — отбыл на итальянский фронт, где получил командование 20-м армейским корпусом. К тому времени, в свои 28лет, он имел звания генерала от кавалерии и контр-адмирала. В Италии корпус эрцгерцога Карла участвовал в Straf expedition, осуществленной по плану Конрада фон Гетцендорфа. Наследник часто появлялся на позициях, встречался с солдатами, интересовался новыми видами вооружений, особенно авиацией. В армии наконец начали узнавать того, кому через несколько месяцев суждено было стать верховным главнокомандующим.

Однако перед этим Карл успел еще покомандовать 1-й армией, которая в августе 1916 г. вступила в бой с румынскими войсками. На румынском фронте эрцгерцог почувствовал вкус победы, но увидел и другое: насколько велика зависимость армии и всей монархии от германского союзника. Это не могло не беспокоить наследника. Однако ни конкретными планами преобразований, ни толковыми и преданными советниками Карл обзавестись не успел. Когда 11 ноября 1916 г. из Вены пришла срочная телеграмма, извещавшая наследника о резком ухудшении здоровья императора, он отбыл в столицу принимать власть, сопровождаемый сочувственным взглядом немецкого генерала Г. фон Зеекта. По его словам, эрцгерцог «один уехал навстречу ночи и своей судьбе, столь молодой и столь одинокий, окруженный одними лакеями, одними слугами-истуканами. И никого, кто сказал бы ему правду».

В ТЫЛУ (1914-1916)

Восторг, возбуждение, ура-патриотический психоз, сопровождавший вступление в войну практически всех ее участников, исчез довольно быстро. Спустя всего лишь несколько месяцев надежды воюющих сторон на быструю победу растаяли, и Европа с ужасом поняла, что война, в которую она втянулась — тотальная, непохожая на все предыдущие. Даже почти 20-летняя наполеоновская эпопея не требовала от участвовавших в ней держав такого предельного напряжения сил, как Первая мировая. Император французов провел длинную серию быстрых кампаний — поначалу победоносных, позднее катастрофических. Война же 1914 г. обернулась одной бесконечной кампанией, в которой, как вскоре выяснилось, экономическая мощь той или иной страны была едва ли не важнее ее военной силы. Борьба велась на истощение врага. Как будто вновь стало актуальным военное мышление XVIII в., отдававшее предпочтение подрыву хозяйственных сил противника. Но если в XVIII столетии лучшим способом достичь этой стратегической цели было уклонение от генерального, решающего сражения, то Первая мировая принесла с собой прямо противоположный подход: провоцирование гигантских битв, в которых оперативный успех стоял на втором месте. Враг должен был быть прежде всего обескровлен.