Книга Чужая луна - Игорь Болгарин

— Надеюсь, завтра видеть тебя совершенно в другом настроении.

Слащёв все же хотел вернуть деньги, но не стал сопротивляться и с каким-то ленивым безразличием подумал: «А, плевать!».

На пороге дома вновь возникла Глафира Никифоровна с Зизи на руках:

— Ну, где же вы, Саша! Я стол накрыла!

Но Слащёв был уже далеко.

Дома Слащёв лишь на минуту зашел к себе. В спальне, в заветном шкафчике, под стопкой аккуратно сложенного, оставленного ему белья он нащупал револьвер, вытащил его. Что-то упало к его ногам. Крохотный аккуратненький беленький пакетик лежал на полу Когда-то, не так давно, он тщательно искал его. Он перерыл тогда все белье, перетряхнул каждую рубашку, каждую простынь. Как он нужен был ему тогда!

Он торопливо поднял пакетик, сунул его в карман, туда же положил револьвер и вышел во двор. Прошел к беседке, уселся на скамейку и стал задумчиво наблюдать за кораблями в заливе. Их было много. Одни покидали его, иные только входили. Разноголосо перекликались друг с другом.

Чужая жизнь, чужие заботы. Что ему до них.

Вспомнил на минуту комполка. Обещал зайти. Ушел и забыл.

«Все врут, подстраиваются под обстоятельства», — вспомнил он слова Соболевского. Неужели и этот соврал? А он впервые поверил. Поверил почти как себе.

Он вынул из кармана крохотный пакетик, бережно открыл его, положил веред собой. Мелкая белая пыль притягательно искрилась на белоснежном листе бумаги. Еще несколько минут — и мир для него станет добрым, уютным, привлекательным. Уймется саднящая сердечная боль. Забудется одиночество, неустроенность, нищета.

Ну, а потом? Завтра? Чтобы продлить эту безмятежную и бездумную жизнь, надо будет снова доставать этот эликсир счастья — кокаин. Кому-то надо будет врать, у кого-то выпрашивать деньги. В конце концов — достанет. И еще зарядится на день, может, на неделю. Но когда-то, и очень скоро, все это кончится. И он снова будет сидеть здесь, решая все тот же вопрос: как жить дальше? Не лучше ли уж сразу отказаться от этого призрачного счастья?

Он взял в руки пакетик, подержал его на ладони, с отчаянным сожалением последний раз посмотрел на эту обещающую несколько часов внутренней гармонии и тихого радостного покоя искрящуюся пыль и подбросил пакетик вверх. Слабый ток воздуха подхватил тонкий бумажный листочек, и с него просыпалось белое облачко. Истаивая, оно плыло по воздуху и вскоре исчезло, не оставив после себя ни малейшего следа.

И снова Слащёв какое-то время сидел, вперив глаза в одну точку. Вспомнил себя, молоденького подпоручика. Он только что с золотой медалью окончил Императорскую Николаевскую военную академию. Один из немногих, он был прикомандирован тогда к пажескому корпусу в должности младшего офицера. Несколько лет — и летом, и зимой — вся его жизнь была занята муштрой. Он хотел стать хорошим офицером — и стал им. Легко шагал по служебной лестнице, дослужился до полковника. И все ждал: вот она наступит, настоящая жизнь, феерическая, красочная, праздничная, заполненная бравурными и радостными маршами духовых оркестров. Ведь еще совсем недавно была такая: гусары, кивера, ментики, тайные любови, дуэли! Куда все это ушло? Куда делось?

Впрочем, довольно скоро она наступила. Но совершенно иная. Вместо праздников — тяжелые походы, дожди, слякоть, холода, кровавые схватки с противником, вместо бравурных маршей духовых оркестров — госпитали, снова бои и снова изнуряющие походы.

И вот свечным огарком дотлевает жизнь. Чужбина. Одиночество. И ничего впереди.

Басовитый гудок прервал его воспоминания. Лоцманский катерок надрывно втаскивал в залив большой океанский корабль. На его корме развевался невиданный прежде красный флаг с белой звездой. Вспомнил: видел такой на антибольшевистских листовках. Это был флаг новой Советской России.

«Последний привет с Родины»! — с некоторой тоской подумал он и стал наблюдать за кораблем. По нижней палубе носились матросы, легкий ветерок донес до него отдельные русские слова и звуки боцманской дудки. Но корме русскими и латинскими буквами выведено: «Темрюк», и чуть ниже порт приписки: «Одесса».

За спиной Слащёва послышался звук шагов. Он обернулся.

— Господин генерал! — окликнул его Мустафа. — Тут вас спрашивают.

— Что им надо?

— Не знаю. Говорят, очень нужно.

— Скажи, генерал занят! — сердито сказал Слащёв. — Скажи, генерал сегодня не принимает.

И когда Мустафа удалился. Слащёв извлек из кармана револьвер. Покрутил барабан. Все семь патронов были на месте. Семь смертей тускло отсвечивали холодным латунным блеском.

Он повернул револьвер стволом к себе и приставил его к груди. Подержал так. Подумал: как, в сущности, все просто: легкое нажатие на курок — и кончились все заботы и переживания. Тебя нет. Осталась бесчувственная оболочка, а тебя нет. И никогда не будет.

Ему показалось вдруг, что заболело сердце. Что, не хочется умирать?

Ну, а если так? Он медленно поднял ствол и остановил его у виска. Ну, что?

Нет-нет, не сейчас. Потом!

Ах, какой дурак, пустил по ветру кокаин. Один раз нюхнул, и все сделалось бы само собой, легко и просто.

Память подсунула ему давнее воспоминание. Это было в академии. Такой же, как и он, курсант, граф Безродный приволок в казарму отцовский револьвер. Однажды, напившись пунша, они затеяли игру в «русскую рулетку». Какой упоительный страх испытывал он тогда. Судьба пощадила всех. Но слух об этой игре докатился до начальства. И их едва не отчислили из академии.

А может, еще раз сыграть с судьбой в «русскую рулетку» и снова испытать тот давний божественный страх? Всего один раз! Шесть шансов на жизнь и лишь один…

Он стал сосредоточенно и хладнокровно, один за другим, выщелкивать из камер патроны. Один, второй… пятый… шестой. Все! Крутанул барабан, поднял револьвер…

«Ну и к чему эта глупая игра? Кому и что ты докажешь? — остановил его внутренний голос. — Тебя миновали сто смертей. Зачем ищешь сто первую?».

Он поднял голову, удивленно посмотрел вокруг. На закатном солнце в заливе толпились суда. Постепенно к нему стали возвращаться звуки: сердито ругались между собой чайки, перекликались, здороваясь и прощаясь, корабли. Он словно приходил в себя после тяжелой болезни.

С удивлением обнаружил в своей руке револьвер. Вспомнил: в барабане всего один патрон. «Русская рулетка». Нет-нет, не гоже так российскому офицеру. В бою — понятно. А так, без всякого смысла…

И он опустил ствол вниз, к земле.

«А интересно все же, как бы на этот раз распорядилась мной судьба?» — подумал он и нажал курок.

Раздался оглушительный выстрел. Руку с силой отбросило вверх. Он стер со лба холодный пот и… представил себя мертвым.

Возле него возник взволнованный Мустафа.

— Что тут? Кто стрелял?