Книга Великие битвы великой страны - Сергей Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бомбы на катере разных размеров. Выбирает Голубец те из них, которые больше других, крупнее других, опаснее.
К третьей бомбе спешит матрос, к пятой, седьмой, десятой.
Все ближе, все ближе к матросу пламя. Накалился, как печка, как домна, катер.
– Быстрее, быстрее! – торопит себя Голубец.
Вот последние бомбы лежат на катере. Минута, вторая – и эти уйдут за борт.
Схватился Иван Голубец за новую бомбу. Поднял, и в это время грянул на катере взрыв. Эхом, как плачем, ответила бухта.
Погиб комсомолец Иван Голубец.
Погиб, однако успел сбросить в море самые крупные, самые опасные бомбы, уберег от взрыва соседние корабли и военные объекты на берегу.
В Севастополе, там, у моря, в Стрелецкой бухте, нынче – памятник Голубцу.
200 дней уже держится Севастополь.
На одном из участков Севастопольской обороны наши позиции проходили по Телеграфной горе. Справа и слева – наши, внизу под горой – фашисты. Хорошее место для обороны: скалы кругом, вершина с крутыми склонами.
Одно неудобство: фашисты все время обстреливают высоту. Откуда ведут огонь – не всегда известно. Не знают наши, куда ответить. Скрыли, замаскировали фашисты свои огневые точки. Ходят в тылы разведчики. Да и тут не всегда удача.
Среди защитников Телеграфной горы был старший лейтенант Алиев. Командовал Алиев стрелковой ротой.
– Узнаем, где огневые точки, – как-то сказал артиллеристам Алиев.
Смеются артиллеристы, не очень верят:
– Давай, давай, помогай, пехота.
Раскрыли пехотинцы огневые точки врага.
Вот как случилось это.
Была ночь. Сидят под горой фашисты. Смотрят на гору, следят за склонами. Притихла кругом стрельба. И все же даже ночью нет на войне покоя. То там огонь. То здесь огонь. Ползут зловеще ночные шорохи.
Смотрят фашисты на гору, на темное небо, на звезды, и вдруг вспыхнуло что-то там на вершине. Метнулось пожаром. Огненным шаром обрушилось вниз. Несется с вершины огонь, как лава. Грохот громом разит округу.
Все ниже, все ниже поток смертельный. Заметались фашисты. Бегут из окопов.
– Оружие новое!
– Новое!
– Новое!
Докатился огонь до основы горы, сюда, к самым фашистским траншеям. Раздался взрыв. Брызнул огонь в окопы горящей пеной.
Замерло все у фашистов. Прошла минута, и вот открыли по Телеграфной горе фашисты стрельбу изо всех орудий.
А нашим только того и надо. Засекли советские наблюдатели вражеские батареи.
Что же придумал такое Алиев?
Все просто. Несложно. Нужна лишь гора для этого.
Приказал он солдатам притащить на вершину горы железную бочку.
Притащили.
Приказал начинить ее порохом.
Начинили.
Приказал обмотать бочку бикфордовым шнуром.
Обмотали.
Распорядился облить бензином.
Облили.
– Поджигай! – скомандовал Алиев.
Подожгли.
– Толкай с горы!
Помчалась вниз она огненным шаром.
Нескоро забыли фашисты взрыв. Никто не верил, что это бочка.
– Оружие новое!
– Новое!
– Новое! – долго шептались еще фашисты.
Севастополь – удивительный город. Рядом идет война. Каждый день бомбят фашисты, обстреливают город, а город не только воюет – работает, учится. Даже, как в мирные дни, улицы подметают в городе. На бульварах цветы высаживают.
– Цветы? Подождут цветы!
– Нет! – отвечают в городе.
Апрель. Зацвело, зазеленело кругом в Севастополе. Затрепетало весной и нежностью.
Дивизионный комиссар Иван Филиппович Чухнов – член Военного совета Приморской армии – в один из весенних дней 1942 года выехал к бойцам на передовую. Приехал. А тут авиационный налет. Отбомбились фашисты, а затем полетели с неба листовки. Сбрасывали фашисты такие листовки на наши передовые позиции и раньше. Чего они в них только не писали!
«Севастополь снесен с лица земли», – читает комиссар Чухнов в одной из листовок. «Севастополь пуст и мертв», – читает в другой листовке. «Защищать в Севастополе больше некого», – читает комиссар в третьей. Врали фашисты в своих листовках. Пытались на наших солдат воздействовать.
Посмотрел Чухнов на листовки. Повертел их и так и этак. Покачал головой. Про себя ругнулся. Потом посмотрел на солдат. Ожидает, что же солдаты скажут.
– Бросают, – сказали солдаты.
– Читаем, – сказали солдаты.
– Брехня! – заявили солдаты.
Засмеялся Чухнов:
– Брехня?
– Так точно, товарищ дивизионный комиссар. Как же так: «Защищать в Севастополе больше некого», как же так: «Севастополь мертв»? А у нас вот другие данные.
И тут же один из солдат к Чухнову:
– Товарищ дивизионный комиссар, просим вас на минуту зайти к нам в землянку.
Направился Чухнов к землянке. Пригнулся слегка при входе. Перешагнул порог. Выпрямился. Глянул. Да так и застыл у порога. В землянке на простом, сколоченном из досок столе стояла большая орудийная гильза.
А в гильзе… А в гильзе… В гильзе стояли цветы. Розы. Майские. Пышные. Алые.
– Розы, – проговорил комиссар. Подошел. Все как-то не веря, что это розы, потрогал, понюхал. – Розы!
– Из Севастополя, – кто-то сказал из солдат.
– С Приморского бульвара, – сказал, уточнив, второй.
– От наших шефов, – добавил третий.
Оказалось, что шефы – девушки, комсомолки из севастопольской пошивочной мастерской.
Посмотрел Чухнов еще раз на розы:
– Значит, жив, не разбит Севастополь. Доказательство, вижу, у вас убедительное.
– Вещественное, – кто-то сказал из бойцов.
Июнь 1942 года. Фашисты начали новое, третье по счету, самое мощное наступление на Севастополь.
Свой главный удар враги направили на северную часть города.
Днем и ночью здесь грохотали пушки. Не щадили фашисты своих солдат.
На одном из участков фашистского наступления, у станции Мекензиевые Горы, в обороне стояли артиллеристы-зенитчики под командованием старшего лейтенанта Ивана Семеновича Пьянзина. На них и на их соседей по обороне и обрушился грозный удар врага.
