Книга Испытание войной - выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

Но дело было не только в «красном империализме». В 30-е гг. была «переформатирована» сама генетическая матрица нарождавшегося советского общества, советской цивилизации. Создатель европеизированной азиатской империи Сталин повторил «подвиг» Ивана IV, вернувшего Русь к духовно-политическим традициям Золотой Орды, сделав Московскую Русь «ханством». Страна и государство перешли в режим перманентной мобилизации, способными выставлять большие массы войск, изготавливать много оружия. Но чего не могли делать в «азиатских» империях, так это обеспечить подданным тот же уровень жизни, что в гражданских обществах, зато смогли вернуть институт рабства в форме крепостного права и сталинских колхозов. И для царистской империи, и для социализма это стало роковым изъяном. Если Дэн Сяопин сумел успешно провести обратное переформатирование Китая – из «азиатского» государства сделать КНР «европейским», как это сделали правящие элиты Японии, Южной Кореи, Тайваня, то в СССР на обратном кульбите сломали шею. В том числе потому, что Горбачев и его команда посчитали главным в «европействе» раздачу свобод всем и вся. Они спутали демократию с либерализмом (поэтому мы не можем уяснить качественную разницу между либеральными реформами Горбачева – Ельцина и демократическими преобразованиями в Китае). А вот Дэн Сяопин понял главное: куда эффективнее вмонтировать в социализм не военно-политическую империю, а финансово-экономическую. Эта идея себя полностью оправдала. В СССР не поняли веления времени и потому проиграли. Но это все будет потом. Сталину же досталась страна с разогретой пассионарностью, и эту избыточную энергию надо было направить на какие-то крупные цели.

До Октябрьской революции 1917 г. в мире произошло всего четыре великих революции – нидерландская, английская, американская и французская. Две закончились установлением авторитарной диктатуры Кромвеля и Наполеона. Две других – как и замысливалось революционерами – утверждением власти гражданского общества. Почему у одних (причем буржуазных, т. е. однотипных) революций столь разные «эндшпили» – до сих пор является предметом дискуссий. Опасение, что коммунистическая революция в России может закончиться установлением авторитарной власти, было высказано меньшевиками (Плеханов, Мартов) и даже некоторыми коммунистами (в партийных дискуссии 1920-х гг.). Так и случилось.

О природе просуществовавшего 70 лет государственного строя спорят до сих пор. Известно, что то была «Советская власть без Советов», так как Советы как органы гражданского общества были придатками партийной и хозяйственной власти. А что представляла собой сама коммунистическая партия? А какие группы являлись подлинно правящем классом в СССР? А был ли в СССР вообще «мальчик» – подлинный социализм или модификация старых экономико-политических укладов (социалистический «феодализм», «азиатский» способ производства, государственный капитализм?) Вариантов ответа много, ясности нет. Пожалуй, кроме одного: сталинский режим был очень близок к варианту «восточной» деспотии с полным бесправием населения и даже правящей элиты; концентрацией производительных сил в руках бюрократии, которая рассматривала общество как «государственный ресурс»; потребительским отношением к жизням подданных. Это было полным разрывом с провозглашенными в ходе революции целями (недаром после смерти Сталина стали восстанавливать «ленинские нормы» и «идеалы Октября»). Единственный путь преодолеть критику сформировавшегося режима для Сталина – репрессии, в том числе по отношению к бывшим соратникам.

Сталин взял курс на создание «обычного» авторитарно-бюрократического имперского государства. (За это ему до сих поют аллилуйю сторонники империи, не понимая, что в век НТР и глобализации время административных империй ушло, им на смену пришли империи другого типа – финансово-экономические.) Это был подлинный разрыв с Лениным, так как изначально большевизм декларировал своей целью создание общемировой федерации народов, ядром и моделью которого должен был стать Советский Союз.

Ленин наметил контуры принципиально иной системы, затем реализованной на Западе – идея глобализации социализма и создания на этой идеологической базе всемирной федерации народов. Но данная идеологема оказалась слишком сложной для его преемников.

Закрепившись у власти, Сталин не только централизовал государственное управление, но и пустил под откос послевоенную возможность объединения новых социалистических государств. В итоге Европу стали объединять не с «коммунистического» Востока, а с капиталистического Запада.

Сталин не рискнул руководить «всем миром». И правильно. Из одного центра это невозможно, необходима конфедерация, а значит, гражданские свободы. Поэтому Сталин мудро остановился на принципе «разделяй и властвуй». Каждое «социалистическое» государство получило своего диктатора, но при условии ориентации на Москву и лично на товарища генералиссимуса. После смерти вождя эта система стала трещать. Впрочем, она не выдержала испытания уже при Сталине (дело «ренегата Иосипа Тито»). Помимо невозможности всех строить по струнке, у «красного имперского проекта» был другой, как затем выяснилось, фатальный недостаток: страна оказалась в ситуации «СССР и остальной мир» и вынуждена, в сущности, в одиночку нести бремя конфронтации с Западом. Это означало гонку вооружения до полного разорения государства.

Помимо огромных расходов на вооружение, стране в одиночку пришлось воевать в Афганистане, помогать Вьетнаму и ближневосточным государствам в их войнах с Израилем, поддерживать «антиимпериалистические» режимы в Африке и Латинской Америке. Помощь других социалистических стран была символической, ведь они не были государствами имперского типа, а значит, глобалистика их, за исключением отдельных правителей, не интересовала. Лишь дважды Москве была оказана существенная помощь – в корейской войне китайскими «добровольцами» (1950–1953 гг.), и кубинскими войсками в Анголе и Эфиопии в середине 70-х гг. Во всех остальных конфликтах отдуваться приходилось одному Советскому Союзу. В Афганистан ни одна соцстрана не послала даже военных наблюдателей. Немудрено, что государство надорвалось.

Тот новый «дивный мир», что построил Сталин, мог рухнуть много раньше, уже при первом же серьезном испытании в 1941 г. Спасло то, что в борьбе участвовали две тоталитарные системы. Гитлеровский режим оказался тоталитарнее по отношению ко многим народам Европы, включая народы СССР, потому и проиграл.

Демонтаж сталинского режима, как себя изжившего, начался сразу после смерти вождя. Сталинисты всегда считали это главной ошибкой комбюрократии, указывая на проведенную мощную индустриализацию и победу во Второй мировой войне, отмахиваясь от главного – чудовищной цены этих успехов. Троцкого обвиняют в том, что он хотел бросить народы России в топку мировой революции, уничтожить крестьянство, пролить реки крови русских, обюрократить государство («перманентные перетряхивания аппарата», «огосударствление профсоюзов») и пр. Так ли обстояло дело, будь Троцкий у власти, неизвестно. Но Сталин проделал именно то, в чем обвиняют Троцкого.

Развиваться по-сталински можно, но совершенно необязательно. И если социализм не может существовать без командной, забюрократизированной экономики и жестко контролируемой общественной жизни – его судьба быть сданным в архив истории, как тупиковой ветви социальной эволюции (что произошло и со сверхуспешным поначалу фашизмом). Ведь глубинная задача человеческого сообщества – выработка наименее затратных методов жизнедеятельности, иначе во всем мире господствовало бы рабовладение как наиболее эффективная система управления ресурсами (дешево и прибыльно).