Книга Одиночка - Крис Мориарти

Ли никогда не видела кузнечиков и постоянно останавливалась и вглядывалась между высокими зелеными стеблями, чтобы найти их. Коэн рассмеялся и спросил, не хочет ли она, чтобы он поймал ей одного.

– Нет! – воскликнула она слишком быстро и резко.

В ее памяти возникла абсолютно четкая картина, несмотря на то что прошло уже более двадцати лет.

Ли в тот день исполнилось двенадцать лет. Отец купил ей малокалиберную винтовку. «Гюнтер». Для нее это был великолепный подарок, хотя и дешевая подделка. С рассветом они поднялись в горы и шли, переходя ручьи, разлившиеся от весеннего паводка. Они были так возбуждены, что даже не останавливались наблюдать за рыбой, прятавшейся у порогов. Они зашли далеко к каньонам и вдыхали чистый горный воздух, чувствуя, как трудно дышится на такой высоте. Когда отец закашлялся, они спустились ниже и пошли по извилистой дорожке вдоль берега высохшего озера.

Сороки попались на их пути, когда всходило солнце. Оно посеребрило их спины и зажгло синий огонь на перьях их длинных хвостов.

Сороки играли, перелетая с дерева на дерево, дразня друг друга. Они трещали, как будто насмехаясь над неуклюжими, глупыми, не умеющими летать людьми. Ли любила сорок. Ей нравились их вызывающая красота, плавный изгиб крыльев, их бесстыдная веселая вороватость. Ей очень хотелось завести себе сороку.

Ли прижала приклад ружья к плечу, как учил ее отец, и прицелилась, следуя точным рефлексам, которые она как генетическая конструкция имела с рождения, до того как первый элемент биопродукта был вживлен в ее спину специалистами из Космической пехоты. Она мягко нажала на спуск и почувствовала, как ружье подчинилось ей: сработали ее мозг и спусковой механизм. Прозвучал выстрел, и сине-черно-белое великолепие из сороки превратилось в комок окровавленных перьев.

Птица упала в лужу. Ли запомнила это очень отчетливо. Она помнила, как бежала к ней, страстно желая разглядеть ее, взять в руки, обладать ею; как опустилась на колени прямо в грязь, подняла грязную, поникшую птаху с разбитой грудью. Затем она расплакалась. Это было последнее воспоминание о плачущей Кэтлин Перкинс. Определенно, она не плакала, когда умер ее отец.

Выплывая из своей памяти, Ли почувствовала Коэна.

«Ты охотница или птица? » – спросил он. Этот вопрос мог задать только Коэн.

Она заглянула в сверкающие золотыми крапинками глаза Киары и подумала, что птицей были и планета, и шахтеры, и кристаллы. Все, что использовали и разорили люди.

– Думаю, что я и то, и другое, – ответила она.

И она почувствовала, как Коэн принял и произнесенный вслух, и мысленный ответ. Не отвечая, он протянул руку через ее плечо, вынул из зелени трещавшего там кузнечика и посадил его на ладонь.

– Разочарована?

– Нет, – сказала Ли.

– Она красива, правда?

– А это она?

– Пусть она над этим задумается.

Он поднес руку к стеблю подсолнечника. Кузнечик медленно перелез на стебель, уселся и снова затрещал, будто визит к Коэну был всего лишь легкой прогулкой под теплым солнцем.

– Как ты это сделал? – спросила Ли.

– О, это все – я. Это место в Испании когда-то было моим. Теперь, конечно, нет. Мы в одном из моих дворцов памяти. Чтобы ни делали с нами кристаллы, для этого они используют мои сети. Они просто… заперли нас в задней комнате, пока обыскивают дом. Полагаю, это можно так назвать.

– О Боже!

– Да. Пусть. А что мы можем сделать? И ведь ты не хочешь узнать, что там творится. Думаю, это ближе к стрельбе по сорокам, чем к ловле кузнечиков.

Она смотрела на него, пораженная. А он наклонился над кузнечиком, рассказывая об их повадках, о том, чем они питаются и как стрекочут при помощи своих ножек.

– Они всегда выбирают жаркие сухие места, – рассказывал он. – Испания. Техас. Благодаря их фантастическим звукам даже во сне отгадаешь, где ты.

– Они вымерли?

– Задолго до того, как ты родилась, моя дорогая.

– Они собираются превратить Мир Компсона в другую Землю. В другой Гилеад. И мы не можем их остановить, да?

– Мы можем перейти на сторону противника.

– И выиграем немного времени. Да, Коэн? А стоит?

– Для меня – да. Если ALEF получит интрафейс.

– А что, если ценой, заплаченной за интрафейс, будет потеря планеты в пользу Синдикатов?

– Я ничего против Синдикатов не имею. Может быть, ты имеешь. А может быть, ты и права. – В его словах чувствовалось раздражение. – Я не могу делать выбор за тебя.

Ли шла, волоча ноги по земле и поднимая клубы красной пыли со дна борозды. Она потянулась к Коэну, прижалась к нему, ощущая форму его тела, его масштабы и непостижимость. И он ответил ей. Они обнялись и снова отстранились друг от друга, повернулись и пошли обратно, словно исполняли некий танец, с каждым движением возводя новую стену взамен разрушенной, с каждым шагом закрывая дверь за следующей, которую открывали. Они вели себя так, будто в своем распоряжении имели бесконечность.

На самом деле времени уже не оставалось.

– Коэн, – спросила она.

– Что? – Он зашел немного вперед, повернулся и стоял к ней лицом.

– Что ты сказал тогда на Альбе об… AI. О том, как их можно соединить. Ты думаешь, кто-нибудь способен вмешаться и все изменить? Изменить их код? Изменить задачу, для выполнения которой они были созданы?

– Мы что, все еще рассуждаем о политике?

Ли почувствовала за его словами шквал незаданных вопросов.

– Нет. Или… ну, не только о политике.

Он бросил на нее взгляд, который она часто замечала в последнее время. Взгляд, говоривший, что решение за ней, и не оставлявший возможности для отговорок.

Они встретились глазами. Мгновение, когда она могла рассмеяться, или отвернуться, или отойти в сторону, миновало.

– Я думаю, что кто-то мог бы попытаться все изменить, – сказал Коэн. – Я думаю, что попытка не была бы бессмысленной, даже при неудаче. Я думаю, что даже желание изменить значит многое.

Ли собралась с духом, будто собиралась выпрыгнуть из окна.

– Я хочу, чтобы мы выбрались из этого всего вместе, – сказала она.

Она не могла заставить себя смотреть на него, когда произносила это, но ей хватило решимости договорить фразу до конца. И она знала, что он понял ее признание, скрытое за этими простыми словами.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал Коэн. На его губах появилась хитрая улыбка. – Ну, а что это за вздор с Беллой?

– Ничего. Как ты сказал? Просто вздор. – Ли покраснела, подняла голову и встретила взгляд его карих глаз, изучавших ее. – Что?