Книга Победитель - Андрей Волос

Гвардеец взмахнул руками и рухнул на пол.

Надрывно кашляя и держась за грудь, ушибленную пулями через стальные пластины бронежилета, Плетнев подобрал его автомат — он отличался от прежнего только тем, что был исправен.

Тут из комнаты выскочил Голубков. Посмотрел на Плетнева, потом на убитого гвардейца.

— Ты чего? — весело поинтересовался он, утирая пот. — Подавился, что ли, бляха-муха?

Плетнев кое-как поправил на себе попорченную амуницию.

— Всю душу отбил, гад, — сдавленно сказал он чужим голосом. — Ладно, пошли!..

* * *

Хафизулла Амин лежал на широкой кровати.

Свет мигал. За дверью трещала беспрестанная стрельба. Слышались взрывы.

Амин открыл глаза и стал смотреть в потолок. Сильно мутило. Он попытался поднять руку. Недоуменно воззрился на капельницу.

Потом со стоном приподнялся, кое-как спустил ноги с кровати, сел.

Попробовал встать.

Закусил губу от боли — при каждом движении иглы капельниц впивались в тело.

Отворил дверь и, шатаясь от стены к стене, побрел по коридору…

* * *

Кузнецов, Алексеенко и Вера спрятались в барную нишу и стояли, прижавшись к стене возле стеллажа. Стеллаж был уставлен бесконечным количеством разноцветных бутылок. Разнокалиберные бокалы висели вниз головой на хромированной подставке.

Кузнецов озирался, не понимая, откуда ждать опасности.

— Вера! Встаньте в угол!

У Веры, вздрагивавшей от каждого взрыва, мелко дрожали губы. Тем не менее она ответила:

— Надо же! Сколько лет в угол не ставили!..

— Господи! — оторопело сказал Алексеенко.

Амина мотало из стороны в сторону, но все же он упрямо шагал дальше.

Банки с физраствором в его руках выглядели как гранаты. Трубки капельниц змеились по рукам.

Фигуру освещали сполохи огня.

Алексеенко кинулся к нему, подхватил под руку.

Вера выдернула иглы, положила на ранки по кусочку ваты и осторожно согнула руки в локтях.

С другой стороны подбежал Джандад.

— Звони в Советское посольство! — хрипло приказал Амин на дари. — Советские помогут!

— Кому помогут?! — криво усмехнулся начальник охраны. — Это они и напали!

Амин схватил со стойки пепельницу и со стоном швырнул в Джандада.

— Идиот!

Это движение отняло у него последние силы. Он прислонился к стойке и подпер голову руками, горестно бормоча:

— Не может быть!.. А ведь я догадывался… Обещали меня охранять!.. Какие сволочи!..

Совсем близко — то ли в соседней комнате, то ли этажом ниже — грохнуло так, что заложило уши.

Кузнецов потянул Веру за рукав.

— Пошли отсюда, пошли!

По коридору бежал плачущий мальчик лет шести.

За ним, крича что-то и пытаясь догнать, спешили две няньки.

Мальчик подбежал к Амину и обнял его колени.

— Папа, я боюсь!

Амин обнял сына и погладил по голове. Сделал знак няньке, что не нужно тянуть его за руку. Потом отстранился и сказал нарочито суровым голосом:

— Разве не стыдно? Ты уже большой, не бойся!..

Грохнул еще один взрыв. Няньки упали на пол, в ужасе закрывая руками голову.

— Да пойдемте же! — закричал Алексеенко. — Не видите, что творится?!

Амин только крепче прижал к себе сына.

Кузнецов и Алексеенко побежали по коридору. Кузнецов тянул Веру. Вера озиралась. Потом вырвала руку и замедлила шаг, как будто собираясь вернуться…

* * *

Плетнев и Голубков выскочили из-за угла и увидели стеклянную дверь, ведущую, должно быть, в еще один коридор.

По обе стороны от нее, прижавшись к стенкам, стояли Аникин, Первухин и Симонов.

Голубков тут же подскочил к Симонову — своему командиру и начальнику — и замер рядом, прижимая автомат к груди стволом вверх.

В голове у Плетнева мелькнула совершенно неуместная мысль о том, что настоящую выучку видно с первого взгляда…

— Что стоим? — негромко спросил он, одновременно отщелкнув почти пустой магазин. Сунул в карман штанов, а взамен вставил полный.

Сжав левую руку в кулак, Аникин большим пальцем молча указал на дверь.

Плетнев все понимал. Открывать эту чертову дверь — это не в комнату врываться. За этой дверью большое пространство, которое, возможно, готово к обороне. В общем, тому, кто соберется открыть эту дверь, хорошо бы для начала запастись завещанием.

Но что завещать простому советскому человеку?.. К тому же прошедшие полчаса вселили в него какую-то нелепую, дурацкую уверенность в собственной неуязвимости. Нет, он понимал, что все случайно и что случайность в любую секунду может обернуться против него. И все равно — какой-то колючий азарт, остервенелость и вера в то, что ему все удастся, толкали его вперед.

Плетнев протянул руку Голубкову, и Голубков выдернул из его гранаты чеку.

Бойцы, перехватив оружие поудобнее, приготовились к атаке. Все следили за ним.

Он с разбегу ударил ногой в середину между створками двери. Они распахнулись во всю ширь. Звякнули об ограничители и начали закрываться.

Но Плетнев уже бросил в коридор гранату.

Пропустив ее, зеркальные двери закрылись. Плетнев не видел, как медленно летела его граната. Очень медленно, кувыркаясь в полете, она сантиметр за сантиметром преодолевала назначенный ей путь.

Зеркальные створки схлопнулись, поэтому он не мог увидеть и расширенных от ужаса глаз Веры.

Граната все летела, поблескивая своими рубчатыми боками в неверном мерцающем свете.

Амин поднял голову, равнодушно следя за ее медленным полетом.

Его лицо превратилось в почти безжизненную маску, отражавшую не страх, а обреченное понимание.

Он еще крепче прижал к себе сына, закрыл его глаза теплой ладонью.

Сам он рос без отца…

Их дом стоял на окраине Пагмана — дачного пригорода Кабула. Загородные виллы, укрытые зеленью садов, ручьи, щебет соловьев в теплой ночи… Отец, молодой потомок знатного рода, был крупным чиновником в администрации Захир Шаха. К сожалению, он рано умер — Хафизулле не было и шести лет. Это навсегда поселило в его сердце печаль. Они владели землями и акциями Хлопковой компании. Мать занималась собой. Им занимался старший брат — Мансур… следил за учебой, практиковал в английском и французском… Хафизулла окончил педучилище… университет… Преподавал математику в лицее. Стажировка в США… Он работал над диссертацией, а его выслали за то, что он якобы будоражил афганских студентов. Какая глупость!.. будоражил, да, тогда уже вел политическую работу!.. Казалось бы, какое дело американцам до него? Он думал вовсе не о том, чтобы навредить их сытой стране! Он всего лишь хотел, чтобы его собственная страна тоже была сытой, счастливой, независимой! И понимал, что единственный путь к этому — революция!.. Потом они встретились с Тараки… горячка работы… политика, подполье!.. И дальше, дальше! — по высоким крутым ступеням, на каждой из которых можно было сломить голову!.. Многие и сломили… многих нет… нет и Тараки… через мгновение его тоже не будет!..