Книга Солнце полуночи - Стефани Майер

- Когда-нибудь сама убедишься, - заверил ее я.

Она вздохнула.

- Итак, продолжай! Карлайл поплыл во Францию…

Я кивнул, соглашаясь с ее желанием сменить тему, перевел взгляд на следующую картину, самую яркую и заключенную в шикарную раму, и продолжил рассказ.

- Карлайл приплыл во Францию и обошел все европейские университеты. Не зная отдыха, он изучал музыку, точные науки, медицину, пока не понял, что его призвание - спасать человеческие жизни. Другие подобные нам люди, более цивилизованные, чем призраки лондонских трущоб, отыскали его в Италии.

Я привлек ее внимание к четырем фигуркам, высокомерно наблюдавшим за пиром, что шел внизу.

- Друзья Карлайла вдохновили Солимену, и он часто изображал их богами. - Вампиры в роли богов, как это утопично, думал я с иронией и улыбнулся. Я указал на трех спутников Карлайла и представил их:

- Аро, Марк, Кай - ночные ангелы-хранители науки и искусства.

Было видно, что Белла заслушалась моим рассказом, как сказкой, которая вдруг воплотилась в реальность. Наверно, она не может до конца принять, что все это произошло на самом деле.

- Что же с ними стало? – спросила она.

- Они по-прежнему в Италии, где прожили бесчисленное множество лет. А вот Карлайл долго среди них не задержался, пару десятилетий, не больше. Каждому нужны друзья, тем более такие образованные и утонченные, но они пытались вылечить его от отвращения к тому, что называли «естественным источником силы». Карлайл попытался склонить их на свою сторону… Безрезультатно. Почувствовав себя чужим среди своих, папа решил отправиться в Америку. Представляю, как он был одинок! – я безнадежно покачал головой.

Что такое одиночество я сам отлично прочувствовал на своей шкуре и до недавнего времени думал, что мне так и суждено быть одному. Белла все изменила и одним своим появлением перевернула мой мир с ног на голову. Отец же сменив континент, так и остался одиноким и несчастным. Я продолжил:

- Однако и в Новом Свете ему долго не удавалось найти близких по духу. Шли годы, вампиров и оборотней стали считать бабушкиными сказками, и Карлайл понял, что вполне может общаться с людьми, не раскрывая своей сущности. Со временем он стал врачом и приобрел обширную практику. Вот только друзей по-прежнему недоставало: сходиться с людьми слишком близко - было опасно.

Тут я замолчал на несколько секунд.

Я был первым кого Карлайл обратил и предложил стать его семьей. Это круто изменило его жизнь... и мою тоже. Хотя нет, не изменило. На тот момент моя жизнь была кончена, я умирал.

Я перешел к моему прошлому, к истории перерождения.

- Эпидемия испанки застала отца в Чикаго. Несколько лет он вынашивал одну идею и уже решил действовать. Раз не удалось найти семью, он создаст ее сам. Останавливало лишь то, что Карлайл не до конца представлял, как будет происходить перерождение. Лишать человека жизни, как когда-то поступили с ним, он не желал. Раздираемый внутренними противоречиями, он нашел меня, – Мой голос стал тихим. - Как безнадежно больной, я лежал в палате для умирающих. Мои родители скончались на руках Карлайла, поэтому он знал, что я остался сиротой, и решил попробовать.

И снова в комнате повисло молчание.

Я редко вспоминал прошлое. Зачем мучить себя, если ничего нельзя изменить и вернуть? Внутри меня бушевал ураган воспоминаний о последних днях человеческой жизни, я пытался их рассмотреть, как через плотный занавес, но от этого они четче не становились. Казалось, что вот-вот я поймаю что-то важное, но оно ускользало из моих рук и терялось в далеком прошлом.

Вот и вся моя история, хоть и с несчастливым концом. Хотя и это относительно. До недавнего времени, свое существование я воспринимал, как бессмысленное и бесконечное падение в бездну, пока в нем не появилась Белла. Так что теперь окончание моей человеческой жизни уже не кажется мне таким отталкивающим. Ведь это мне позволило встретить её.

Она стоила всех ста лет ожидания. Я никогда не питал надежды на нечто подобное. Этот дар судьба мне подарила явно не за молитвы и веру в светлое будущее.

Экскурсия по дому неразрывно переплелась с путешествиями по столетиям и судьбам его обитателей и задела слишком много воспоминаний.

- Остальное ты знаешь, - подвел я черту.

- С тех пор ты постоянно жил с Карлайлом? – она неотрывно смотрела на меня. И ее вопрос оказался точным, как выстрел снайпера. Она что интуитивно чувствует то, о чем бы я ей не хотел рассказывать.

- Почти – с неохотой признал я. Мне не нравилось направление ее вопросов. Решив прервать этот разговор, я обнял ее за талию и открыл дверь, предлагая выйти.

Белла явно не хотела покидать кабинет, она еще раз бросила взгляд на картины и только потом перешагнула порог и продолжила допрос.

- Что значит «почти постоянно»?

Я не любил вспоминать о том этапе своей жизни. В тот момент я думал, что поступаю правильно, ищу себя. Сейчас же я считал это ребячеством и полной безответственностью.

О как бы я не хотел говорить об этом, но скрывать от Беллы ничего не стану. Она должна знать обо мне все, и воспринимать со всеми светлыми и темными сторонами. Для нее я старался стать лучше во всем, но это не могло исправить ошибки прошлого.

- Ну, лет через десять после моего создания - или перерождения, называй, как хочешь, - у меня случился обычный кризис подросткового возраста. Постоянное воздержание, которое проповедовал Карлайл, меня совсем не устраивало, я бунтовал и некоторое время жил один.

- Правда? – с сомнением переспросила она. А где же страх, паника? Или она не поняла, что я говорил об удовлетворении истинной природы вампира, то есть об охоте на человека.

Я все еще пребывал в сомнениях. Она что не чувствует отвращения ко всему этому? Я же признал, что убивал людей и не раз, что этими самыми губами я пил их кровь, а руки, которыми прикасался к ней, с необъятной силой сжимали тело живой бьющейся, но обреченной жертвы.

Я устраивал настоящую охоту, как на сафари, только в каменных джунглях городов. Признаю, я никогда не охотился ради забавы, а только по сильной необходимости и голоду. И всегда относился к своим жертвам с сочувствием, не доставляя им лишней боли. Чаще всего оглушал, так что они даже не понимали, кто оборвал их жизнь. Но это не меняет сути вопроса – я убивал умышленно и неоднократно.

Погрузившись в воспоминания, я молчал.

В те времена я старался не привлекать внимания, и охотился незаметно по ночам и только тогда, когда жажда становилась невыносимой, когда появлялось чувство, что голод подчиняет себе не только тело, но и разум. С одной стороны – это тренировало силу воли, а с другой - было опасно. Я нечаянно мог сорваться при свидетелях. Так почти и произошло один раз, пока я жил в Детройте.

Я тогда не охотился больше двух недель, сильно ослаб и был изнурен жаждой, но воспитывал контроль над своей сущностью и сдерживал себя. Был день и в мою квартиру, где я жил, ветер принес запах свежей крови. Я не помню, как оказался на улице, скорее всего, выпрыгнул в окно и не соображал, что делаю. Мной полностью завладела жажда.