Книга Неотразимая - Вера Кауи

— Я тоже…

— Слава Богу, мы можем теперь смеяться, — сказала Касс рассудительно. — Два с половиной месяца назад нам было не до смеха.

— Поэтому мы и смеемся, — заметила Элизабет, как всегда, расставляя все по своим местам.

— Верно…

Некоторое время Касс молча смотрела на Элизабет, которая откинулась на спинку стула и закрыла глаза.

— Как все прошло? Я имею в виду там, наверху.

— Легче, чем я могла предположить. Словно я… вернулась домой.

— Но это так и есть, согласна?

— Да, — Элизабет улыбнулась.

Что-то в ее улыбке кольнуло Касс, она поняла: слова Элизабет относятся не только к Хелен.

— Я в самом деле рада за тебя, — сказала она, пряча глаза за стеклами очков.

— Я в этом не сомневаюсь.

К горлу Касс подступил комок, и она с трудом допила шампанское, которое перед тем подлила себе и Элизабет.

— Давай напьемся, — предложила она. — У нас есть для этого все основания.

— С каких это пор ты нуждаешься в основаниях?

Касс хихикнула. Она начала пьянеть.

— Ты изменилась, — заметила она.

— Я знаю… Я чувствую это. Как будто я выздоровела после тяжелой болезни. У меня сместился центр тяжести. Раньше он был здесь, — она коснулась лба, — а теперь вот здесь, — она прижала руку к сердцу.

Из-за комка в горле Касс не смогла ей ответить и только широко улыбнулась.

— Кто мог подумать, что все так закончится? — спросила немного погодя Элизабет.

— Детка, я думала — все кончено, целый период нашей жизни!

— Но теперь все только начинается…

— Выпьем за это!

И они еще раз наполнили бокалы, опустошив бутылку, Касс с заговорщическим видом подмигнула.

— Только не говори маме. — И завопила с восторгом:

— Слыхала? Даже я сказала это… У каждого должна быть мать, — пьяно рассуждала она. — Даже у меня она есть.

— Ты что-то не слишком часто с ней видишься.

— Вот моя семья, — Касс сделала широкий жест. — Я заявила о своей преданности много лет назад… считай, что меня удочерили.

— Ты не жалеешь об этом?

— Не пытайся от меня отделаться! Ничего не выйдет!

— Надеюсь. Я рассчитываю на тебя, Касс. Я попрошу тебя заняться делами Организации, пока я буду рядом с мамой. Ты можешь действовать совершенно самостоятельно.

Касс облизала губы.

— Только дай мне возможность.

— Я и даю, — Элизабет весело улыбнулась. — Но только потому, что ты за нее ухватишься.

— Черт побери, я и так управляю Организацией! — уверенно сказала Касс. — После того, как Ричард умер.

— Я знаю… — Тон, которым были сказаны эти слова, прибавил к росту Касс добрых двенадцать дюймов. Глядя затуманенными глазами на свой бокал, она недоумевала, откуда взялись мокрые пятна на ее одежде.

— Я рассчитываю на тебя, как никогда. Раньше на тебе лежало девяносто процентов работы, сейчас тебе придется делать сто. Не возражаешь?

— Не задавай глупых вопросов, — обиделась Касс.

— Я подумала, не пора ли нам… так сказать, раскрыть карты?

— Ты имеешь в виду общественные связи? — Глаза у Касс загорелись. — Я в роли Иоанна Крестителя, а ты — Мессии?

Элизабет весело рассмеялась.

— Угадала.

Касс выросла еще на двенадцать дюймов. Несмотря на важные события в настоящем, Элизабет не забывала о будущем. Значит, не все в ней изменилось, с облегчением подумала Касс.

— Когда? — спросила она.

— Как можно скорее.

— Идет! — тут же согласилась Касс.

Они сидели молча. Необыкновенный день подходил к концу, удары судьбы отдавались далеким эхом. Они обе знали, что прошлое не повторится.

— Дан Годфри связан по рукам и ногам, — довольно сказала Касс. — Если он попытается выпутаться, то задушит сам себя!

— Это меня больше не волнует, — сухо заметила Элизабет. Их глаза встретились.

— Бедная Марджери… — прибавила Элизабет.

— Прирожденная жертва, — энергично кивнула Касс. — В душе она всегда оставалась провинциальной девчонкой, которая слишком рано попала в высшее общество с низшей моралью. — Она вздохнула. — А что с портретом? — спросила она, словно невзначай. — Дейвид говорит, что будет писать тебя… О Боже! — Она со стуком спустила ноги на пол.

— Что такое?

— Да этот ящик, который пришел сегодня утром. Я совсем о нем забыла!

— Какой ящик?

— С портретом Ричарда. Его прислали из Нью-Йорка. Чтобы повесить в ряду его предков… Сегодня столько всего произошло, что у меня не было времени им заняться. Боюсь, я попросила Мозеса убрать его куда-нибудь подальше. — Касс потянулась за колокольчиком.

Обтянутый мешковиной деревянный ящик стоял в садовом домике, где Хелен обычно возилась с цветами.

Элизабет принесла два секатора.

Из ящика вытащили гвозди, сняли доски и, разрезав толстую веревку, размотали мешковину, под ней оказался толстый слой стружек, которые упали к подножию портрета, словно растопка для ритуального костра. Выпрямившись, Элизабет подняла глаза на портрет и невольно отступила назад.

Ричард стоял, слегка расставив ноги, засунув руки в карманы, слегка откинув голову и еле заметно улыбаясь, словно гордясь произведенным впечатлением. Портрет был выполнен в зеленых и желтых тонах, с небольшими коричневыми крапинками на твидовом костюме, густыми энергичными мазками. Видно было, что художник писал его в состоянии вдохновения. Казалось, Ричард вот-вот шагнет из рамы и протянет вам руку.

— Я не подозревала, что Дейвид такой прекрасный художник, — сказала Элизабет изумленно.

— Тогда он и сам этого не подозревал. Потом у него уже так не выходило.

Элизабет не могла оторвать глаз от портрета.

— Это… он?

— Он… такой, как в жизни.

Касс глядела в глаза, зеленые, словно у сонного льва. Они следовали за тобой повсюду. Как при жизни, подумала она. Коль скоро ты попадал в поле его зрения, то потом уже никуда не мог улизнуть. Приходилось хранить ему верность не по собственному желанию, а по необходимости.

И даже теперь, когда она получила доказательства и его верности, в ней все еще кипела злоба, ощущение собственного бессилия. Но что я могла? — подумала она.

Вернуться к родителям в «пристойный» Бостон со всеми вытекающими отсюда последствиями? «Девушка из известной бостонской семьи арестована за незаконный половой акт». Никогда! Мать не пережила бы этого, а отец с истинно джентльменским достоинством покинул бы свой Клуб. И все из-за того, что я не заперла дверь, подумала она. Я слишком этого хотела, слишком торопилась…