Книга Завет Холкрофта - Роберт Ладлэм

— Mein Bruder...[36]

— Пойдем, детка! Быстрее! — Трудно было поверить, но эти слова властно, точно ее подменили, произнес беспомощная прежде старуха, которая первой замети ключи. — Лучше воспользоваться их машиной. У меня есть другая, но ее уже успели запомнить.

И тут на глаза Хелден попалась надпись, крупно сделанная мелом на полу возле стойки, где лежал убитый.

— Нет! Это ложь! — вскрикнула она.

— Что там такое? — Альтина, схватив ключи, устремилась к молодой женщине.

— Вон... Это ложь!

На полу торопливыми размашистыми буквами было написано: «НАХРИХТЕНДИНСТ».

Хелден проковыляла вперед, упала на колени и принялась яростно стирать ладонями написанное. По лицу ее струились слезы.

— Ложь! Ложь! Они были замечательные люди! — Альтина тронула впавшую в истерику женщину за плечо, потом взяла за руку и силой заставила подняться с пола:

— У нас нет времени, ты же сама сказала. Нужно уезжать отсюда.

Мягко, но решительно пожилая женщина вывела свою молодую спутницу наружу. Дорогу возле домика освещала всего одна лампочка, от которой было столько же света, сколько тени. В этом полумраке они различили две машины: ту, на которой приехала Альтина, и другую, серую, с примотанным проволокой к бамперу номерным знаком.

Она повела Хелден ко второй из них. И застыла на полпути. От обретенного ею самообладания не осталось и следа.

На гравии возле машины лежал знакомый рыжеволосый пилот. Руки его были связаны за спиной. Он был мертв. Все лицо — вокруг глаз, рта — изрезано ножом. Его пытали, потом застрелили.

* * *

Они ехали молча, каждая терзаясь своими мучительными мыслями.

— Есть одна квартира... — проговорила, наконец, Хелден. — Я получила указания... Мы будем там в безопасности. Из Лондона прилетел человек, чтобы помочь нам. Сейчас он уже должен быть там.

— Кто он?

— Еврей из местечка, называющегося Хар-Шхаалаф. Альтина взглянула в трудно различимое в игре света и тени лицо девушки:

— Ко мне приезжал тоже еврей из Хар-Шхаалаф. Именно поэтому я здесь.

— Я знаю.

Дверь квартиры открыл подтянутый смуглокожий мужчина с очень темными глазами. Он был среднего роста, но весь его облик дышал физической силой. Впечатление это создавали широченные плечи, подчеркнутые облегающей белой рубахой с открытым воротом и закатанными рукавами, открывавшими мускулистые руки. Лицо, обрамленное короткими черными волосами, поражало как своими чертами, так и застывшим на нем мрачно-торжественным выражением.

Он окинул внимательным взглядом двух женщин, кивнул и жестом пригласил их войти. Без комментариев проводил глазами хромающую Хелден и точно так же осмотрел их мокрую насквозь одежду.

— Меня зовут Яков Бен Гадиз, — промолвил он. — Чтобы между нами сразу все было ясно: решения здесь принимаю я.

— На каком основании? — не удержалась Альтина. Бен Гадиз перевел взгляд на нее:

— Вы его мать?

—Да.

— Вас я тут встретить не ожидал.

— И я не ожидала, что окажусь тут. Если бы не эта девушка, меня бы уже не было в живых.

— Стало быть, вы должны себя чувствовать в долгу и по отношению к ней — вдобавок к вашему главному долгу.

— Я задала вам вопрос. Кто дал вам власть решать за меня? Этого еще никто не делал.

— Со мной связались из Невшателя. Сегодня вечером предстоит выполнить кое-какую работу.

— Для менясуществует только одно дело: разыскать сына.

— Потом, — отозвался Бен Гадиз. — Есть одно более срочное дело. Отыскать список. Мы думаем, он в отеле «Д'Аккор».

— Это жизненно важно, — вмешалась Хелден, кладя ладонь на руку Альтины.

— Не менее важно, чем найти вашего сына, — поддержал ее Яков и в упор взглянул на миссис Холкрофт. — И для этого мне потребуется приманка.

Глава 42

Фон Тибольт говорил по телефону, держа в левой руке записку, оставленную Кесслером. На противоположном конце провода был первый заместитель префекта Женевского кантона.

— Я говорю вам, адрес неверный! По этому адресу стоит старый заброшенный дом, где нет никакой телефонной связи. «Нахрихтендинст», похоже, довольно успешно проникла в вашу телефонную сеть. Теперь установите мне правильный адрес! — Блондин прислушался к тому, что ему говорил на том конце собеседник, и, не выдержав, взорвался: — Идиот! Я не могупозвонить по этому номеру. Портье в гостинице поклялся, что сообщит его одному Холкрофту. Что бы я ей ни сказал — она встревожится. Так что узнайте мне адрес! Мне все равно как — даже если для этого придется разбудить президента федерального совета. Я жду твоего ответа в течение часа.

Он саданул трубкой по рычагам телефона и вновь вперился в записку Кесслера. Эрих отправился на встречу с Холкрофтом. Несомненно, к этому часу они уже находятся в «Эксельсиоре», зарегистрировав Холкрофта под фамилией Фреска. Он может позвонить, чтобы убедиться в этом, но звонок, возможно, приведет к осложнениям. Американца необходимо довести до края безумия. Его лондонский друг убит, мать бесследно исчезла... Быть может, до него дошел слух о смерти Хелден в Невшателе. Холкрофт должен быть близок к срыву. Он может потребовать встречи.

Но к встрече с ним Иоганн еще не был готов. Было начало четвертого утра, а местонахождение матери Холкрофта все еще не было установлено. Ему необходимо найти и убить ее. До совещания в банке оставалось шесть часов. В любой момент — вынырнув из толпы, из такси посреди улицы, подловив его где-нибудь на лестнице или в укромном уголке — она может предупредить сына: «Предательство! Остановись! Уезжай прочь из Женевы!»

Допустить это было нельзя. Необходимо заставить ее замолчать и довести до конца ту роль, которая предназначалась ее сыну. Проще простого: она должна умереть сегодня же. Смерть ее избавит их от всякого риска. А затем настанет черед другой смерти: сын Генриха Клаузена выполнит свою миссию и больше не будет нужен.

Но сначала мать. Еще до наступления рассвета. Самое невыносимое — то, что она почти в пределах досягаемости. По телефону, правильный адрес которого похоронен в бумагах какого-нибудь бюрократа!

Блондин сел и вытащил из ножен, вшитых в его пальто, длинный обоюдоострый нож. Нужно его помыть. Рыжебородый летчик запачкал лезвие.

* * *

Ноэль открыл свой чемодан, положенный на подставку для багажа, и глазам его предстал спутанный комок одежды. Он обвел взглядом белые, оклеенные обоями стены, застекленные створчатые двери, аляповатую люстру на потолке... Все отели начинали выглядеть в его глазах, как один. Ноэль с некоторой теплотой вспомнил редкое исключение, встреченное в Берлине. Поразительно было уже одно то, что он вспомнил об этом в нынешних обстоятельствах. Привыкание к этому непривычному, неуютному для него новому миру не затронуло его способностей. Он не мог сказать с уверенностью, хорошо это или плохо, но это было именно так.