Книга История Финляндии. Время императора Александра II - Михаил Михайлович Бородкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вместе с русскими в Финляндии ограничены в своих правах евреи. По общему правилу, существующему еще со шведских времен, постоянное жительство в крае евреям воспрещено. Им дозволяется лишь приезд на определенный срок. на основании закона 1858 г. о записке по Финляндии отставных солдат и матросов, их жен и детей, в Финляндии ныне проживает около 1,000 евреев. Но дети их, по вступлении в брак или по отбытии воинской повинности в империи, лишаются права оставаться в крае без особого разрешения сената. Еврейки из других местностей, вступившие в брак с евреями, имеющими право жительства в крае, в силу вступления в брак не приобретают означенного права. Евреям запрещено открывать синагоги и держать раввинов. Евреям не дозволяется приобретать недвижимость, производить разведки золота в Лапландии и разработку этого металла.
«Таким образом, — писал исследователь этого вопроса, — Финляндия являет небывалый в истории пример. Около 21/2 миллионов жителей финляндской окраины занимают первенствующее положение среди ста миллионов подданных Российского государства. Финляндцы полноправны на всем пространстве этого государства, от Балтийского моря до Тихого океана, где плавали финляндские китоловы, и от Черного моря до дальнего Мурмана, на который финляндцы уже выражают свою претензию. Русский же считается в Финляндии чужеземцем, и притом, как видно из правил о перечислении, чужеземцем наименее благоприятствуемой державы. Права подданных различных держав определяются обыкновенно началом взаимности; бывают, конечно, примеры, когда победители выговаривают себе особые права в побежденной стране, но мы не знаем другого примера, чтобы жители покоренной части государства имели столь несправедливые преимущества над прочими подданными этого государства. Можно даже сказать, что, будь Финляндия независимым государством, русские находили бы в ней защиту в посольстве и консульствах и, несомненно, имели бы те же права, какие имеют финляндцы в империи, ибо в этом состоит самое элементарное правило международного права, на исполнении которого, конечно, сумело бы настоять русское министерство иностранных дел, при общем одобрении всего цивилизованного мира. Итак, финляндцы в империи пользуются решительно всеми правами; на долю же русских в Финляндии достались указанные выше ограничения. Трудно найти сферу человеческой деятельности, где бы русский в Финляндии не встречал неодолимых преград».
Крепость государства зиждется на сознании общности интересов всех её членов, а справедливость требует равноправности в положении подданных. К достижению этих требований всюду шли известными путями, которые определенно намечались правительством. Случайные настроения в подобных обстоятельствах только портили государственное дело. В отношениях же русского правительства к финляндской окраине нельзя наблюсти твердой системы и неуклонного стремления к политическому объединению и государственному равноправию. Вся наша окраинная политика. страдала колебаниями и разрозненностью в действиях, а некоторые существенные мероприятия в Великом Княжестве были направлены в явный ущерб интересам русской народности. Слабость русского национального начала в политике сказывалась почти в каждой новой реформе. Важнейшая наука для правительства — «знать свойства своего народа и выгоды земли своей» — оставалась почти неизвестной в петербургских учреждениях и департаментах. «В России лучше было быть не русским», — сказал давно уже кн. Адам Чарторыжский. Выгоды, извлекавшиеся из национального равнодушия русских, привели, между прочим, к тому, что среди сановников империи наблюдалось иногда «непреодолимое отвращение» к России и «ее главному населению». Император Александр I сделал для поляков более, чем следовало сделать русскому императору: он осыпал их благодеяниями и был расположен к ним более, чем к собственным подданным. Эти достопамятные слова Рыцаря на троне Императора Николая I в известной мере применены к отношениям Императора Александра II к финляндцам. В финляндских реформах его времени «не было ни русского духа, ни русского чувства», главным образом вследствие того, конечно, что финляндские дела ведались исключительно местными дельцами, петербургскими космополитами, или совершенно бездарными представителями России, в роде гр. H. В. Адлерберга.
В истории других государств невозможно наблюсти того, что делалось на финляндской окраине: мероприятиями, утвержденными русским правительством, русские люди или непосредственно удалялись с окраины, или же им ставились серьезные препятствия для прочного там водворения. Мыслимо ли, чтобы английское правительство ставило преграды англичанам в Индии или в других своих колониях? Можно ли себе представить, чтобы прусские власти воспретили пруссакам службу в Эльзас-Лотарингии, или Австрия содействовала удалению немцев из Чехии? Конечно, нет. Между тем утверждение положения о донационных землях привело к очищению Выборгской губернии от русских помещиков, уставом о воинской повинности русским воспрещена была служба в финских войсках; основание русского органа печати в Финляндии было признано «совершенно излишним». Областному финляндскому сейму стали придавать прерогативы государственного учреждения, ландтаг начали превращать в риксдаг, марка из подразделения государственной монетной единицы, равной четвертаку, делается самостоятельной и сравнивается с франком, простой таможенный кордон вырастает в атрибут государства... Понятно, что после этого очередными вопросами оказались: особый финский гимн, свой флаг, свое консульское представительство в иностранных государствах и нейтралитет, в случае войны России с европейскими державами. И весь этот цикл домогательств пройден в краткий период одного царствования и т. п. Вся забота правительства точно была направлена к тому, чтобы на инородческой границе империи никоим образом не возобладал великорусский элемент, чтобы в Финляндии очистить поле для шведской культуры. Как завоеватели, русские скромно теснились назад, к дверям, предоставляя почетный красный угол покоренному. «Казалось бы, великороссы, чьи предки были создателями империи, имеют предпочтительное право на выгоды, извлекаемые из государственности. В числе выгод стоит одна, крайне реальная, — непосредственное участие в составе власти. Почему же — спрашивает русский писатель, — родина моя забывает, что я сын её? За что она предпочитает мне финляндца, поляка или немца? За что такой почет потомству врагов, которые тысячи лет старались вредить России, истощали ее всеми способами? Ведь решительно ничем не доказано, что русские бездарнее инородцев». С таким положением вещей не может, конечно, мириться господствующая народность, если она сколько-нибудь себя уважает и во что-нибудь ценит труды и кровь своих предков. По мере роста самосознания и развития национального чувства, указанные ненормальности будут вызывать все большее и большее число возражений и протестов.
Для определения того, в какой мере финляндцы пользовались лишь частью преимуществ, которые предоставлял им русский закон, некоторым показателем служит деятельность финляндской паспортной экспедиции. В 1819 г. финляндская администрация обратила внимание на значительные убытки казны, а также немалый вред для земледелия и промышленности края, происходившие от того, что
