Книга Это всё ты - Елена Тодорова

– назад, а потом сразу вперед. Раскачиваюсь, будто попавшая в шторм лодка. Из-за этого едва с головой под воду не ухожу.

Припечатанные к моим пальцам губы подрагивают. Приподнимаются у уголков. Тут же ползут в обратном направлении. Вновь дергаются. Вытягиваются в одну ровную линию. Поджимаются и полностью прячутся.

Но долго Ян не сдерживается.

Инстинктивно напрягаюсь, и все равно… Едва на его красивом лице появляется шаловливая усмешка, покрываюсь мурашками, словно волдырями.

– Иди ко мне, Ю, – шепчет Нечаев с улыбкой.

– Н-нет…

Тянет мою стопу дальше. Медленно, но упорно. Суетливо бью руками по воде, беспомощно хватаюсь за борта… Пока не упираюсь нижней частью ягодиц в тот горячий островок тела Нечаева, который находится между его раскинутых ног. Замирая, ловлю ртом воздух. И снова, не выдержав накала, дергаюсь. Когда грудь показывается над поверхностью воды, вскрикиваю.

В глазах темнеет. Это дезориентирует и временно лишает воли.

– Я-я-ян…

Следующие секунды качаюсь на хриплых волнах его смеха.

Поглощающая нас тьма пугает, но, Господи, как же сильно она будоражит. Ян продолжает совершать какие-то действия, и прозреть мне приходится у него на груди. Ума не приложу, как попала в этот капкан.

– Ты же говорил, мы просто помоемся, – тарахчу задушено.

Верчусь, пока не оказываюсь к Нечаеву боком. Однако это не облегчает контакта и вызываемой им реакции. Ощутив бедром буйную эрекцию Яна, ошарашенно охаю.

Мы же только вот-вот… Он был во мне… Боже мой, он был во мне!

Это все еще кажется невероятным, но факт есть факт: половой член Яна был внутри моего тела.

Воспоминания свежи, остры и с каждой секундой все более смущающие. Странная ноющая и пульсирующая боль в промежности добавляет им яркости, заставляя меня вновь и вновь воскрешать те удивительные ощущения, которые я проживала, когда он растягивал меня.

Боже мой… Боже…

То ли эта боль, то ли сами воспоминания, то ли близость Яна… А может, все вместе… Возбуждают меня.

Прямо сейчас… Когда я и без того стыдом горю, думаю о том, как Ян двигался во мне, какие безумные ощущения вызывал, каким родным и близким в тот момент чувствовался.

Он лишил меня невинности.

Господи, он, как говорят наши сверстники, трахал меня.

Достаточно.

Я не должна хотеть, чтобы это повторилось. Это так низко. Я же не блудница какая-то… Не шмара.

Боже, ну почему же я так сильно этого желаю???

Так нельзя. Это неправильно. Нехорошо.

А я ведь хорошая!

Какими только словами себя мысленно ни бью, какие доводы ни привожу, как ни ругаю, отрезвить разум и остудить тело не получается.

– Ян… – выдыхая истому, с голодом смотрю на его губы.

Они улыбаются. Коротко. Сдержанно. Следом показывается язык. Взволнованным движением увлажняет плоть, увеличивая соблазн, с которым я борюсь.

– Что, Ю? – сипит Нечаев.

Не знаю… Не знаю, что сказать.

Тем более он физически отвлекает. Вжимается своим раскаленным стальным органом мне в бедро, берет в захват верхнюю часть тела, касается пальцами обнаженной груди… Господи, моей обнаженной груди! Она вроде еще прикрыта пеной, но надолго ли… Уже сомневаюсь.  

– Ах, Ян, не надо… – бормочу отрывисто, когда он прижимается губами к шее. – Не надо, не надо… – прикрывая глаза, запрокидываю голову.

Безвольно подставляюсь под жалящие, дико жаркие поцелуи. Захлебываясь вздохами, весьма слабо сопротивляюсь откровенным прикосновениям. Ян сжимает пальцами соски, я отталкиваю. Он не реагирует, и я практически обмякаю. Напряженно упираясь ладонями ему в грудь, пытаюсь держать какое-то расстояние, но с каждой секундой оно лишь уменьшается.

Нечаев прижимает ближе. С какой-то чумной чувственностью нападает на мой рот. Терзает губы. Порывисто лижет языком. Много и долго лижет, вызывая покалывание, токовые импульсы и отчаянную дрожь. Вроде и не спешит никуда, напором страсти не стирает. Кажется, словно сам тонет в кипучем вареве наслаждения. Остановиться не может. Убирает язык, только когда возникает необходимость сглотнуть – слюны действительно много. Все остальное время ласкает именно так – глубоко, горячо и влажно. Меня трясет. Я схожу с ума. От этих фантастических пыток я сгораю.

Внезапно как-то слишком тесно в этой ванне становится. Чересчур жарко. Трепеща ресницами, пьяно смотрю на Яна. Он выглядит таким же захмелевшим. Раскрасневшийся, вспотевший, тяжело дышащий. Что-то делает со мной одним лишь взглядом. Что-то крайне неприличное. Меня только от него разбирает стыд. Но оттолкнуть его я не могу. Он полностью поработил волю.

– Аг-х-х… Не надо… Не надо, Ян…

Но он снова прихватывает зубами мои губы. Оттягивает нижнюю. Когда подаюсь вперед, ныряет в мой рот языком. Страстно целует. Выкручивая мои воспаленные соски, так сладко целует.

– Аг-х-х… А-а-х…

Путаясь пальцами в его мокрых волосах, думаю, что смогу причинить боль и заставить отпрянуть. А вместо этого только сильнее к себе прижимаю.

Между ног так пылает, словно острым перцем кто-то натер.

Кто-то… Он же… Он. Мой Ян. Жгучий. Неистовый. Реактивный.

Слабовольно решаю не беспокоиться из-за секрета постыдного животного возбуждения, который сочится из влагалища. Уповаю на окружающую нас воду, пока не допираю, что она куда-то исчезает.

– Ты выдернул пробку? – шепчу в панике, лихорадочно прикрывая руками раскрасневшуюся грудь.

– Угу, – мычит Нечаев, не позволяя мне отстраниться.

– Верни обратно… Пожалуйста… – молю со всхлипами.

Ян мотает головой. Мокрые пряди лезут в глаза. Он их смахивает рукой, и в этот миг я замечаю, как дрожит его кисть. Просто невероятно яростно. Губы распахнуты. Нижняя висит так, словно ему тяжело ее подобрать, чтобы закрыть рот. Он через него надсадно дышит. И смотрит на меня сейчас так, что на мгновение, за которое уязвимая сетка моей нервной системы замыкает, будто электропроводка, вызывает страх. Глоток воздуха, и это чувство раздувается, трансформируясь в нечто абсолютно сумасшедшее.

Больше я ничего не говорю. Не могу. Даже тогда, когда рот Яна смыкается на одном из моих раздраженных сосков. Видеть, как он сосет его, так странно… Но я зачем-то смотрю. Задыхаясь неосторожными глотками кислорода и умирая от молниеносных разрядов тока, который пронизывает и сотрясает мое нутро.

Всхлипываю, когда губы Яна, дразня плоть, перебираются ко второй вершине. В предвкушении замираю. Мучительно стону, едва сосок пропадая в горячем и влажном рту, подвергается тем же порочным пыткам.

Выгибаюсь в руках Нечаева так напряженно, что слышится треск. Понятия не имею, где возникает это сопротивление – в пояснице или в позвоночнике. Мне наплевать. Заторможенно подрагивая веками, зарываюсь пальцами Яну в волосы и… Боже… Прижимаю его крепче. Он рычит, вызывая острый и