Книга Европа во времена Первой мировой войны. Дневники посла Великобритании во Франции. 1914—1918 годы - Френсис Тейм Барти

22 сентября 1917 г. Некоторое время назад я упоминал о мятеже одной русской бригады, приписанной к французской армии. Они не хотели драться, они не хотели идти на передовую; они заражали французские войска, которые находились рядом с ними. От смутьянов избавились с помощью бригады русской артиллерии, которая направлялась через Францию в Салоники. Артиллеристы окружили своих мятежных соотечественников и обрушили на них 600 снарядов, убив десять человек. Остальных разоружили и арестовали; теперь они ждут депортации в Россию. Возможно, им придется какое-то время подождать.

По словам Жюля Камбона, здешние пацифисты снова взялись за свое.

Мы провели хорошее наступление, что высоко оценили, но приведет ли оно к важным последствиям? Мне бы хотелось, чтобы наша победа поощрила малодушных и выбила почву из-под ног любителей бошей и пацифистов, помешав им агитировать и уверять, что война зашла в тупик и потому нам стоит заключить компромиссный мир, вместо того чтобы, надрываясь, продолжать и в результате принять вынужденный мир во вред себе.

23 сентября 1917 г. Французская пресса высмеивает ответы кайзера папе римскому, но «Юманите» хочет, чтобы страны Антанты изложили немцам свои мирные условия. Вот что там пишут:

«En face de ces deux empires qui ont déchaîné la guerre et qui n’osent pas dire tout haut leurs conditions de paix les démocracies alliées n’ont-elles pas la partie belle? Elles peuvent, elles doivent s’adresser chaque jour à la conscience de tous les peuples, à la conscience même de la nation allemande qu’il faut tirer de son aveuglement. Ne nous lassons point de mettre en parallèle le silence cauteleux des empires centraux et les déclarations nettes des puissances alliées, qui ne réclament que le droit, et dont les conditions de paix sont indépendantes des évènements de guerre. Dans la lutte des deux causes devant l’opinion, la supériorité appartient sans conteste aux Alliés, s’ils savent se servir de leurs armes»[439].

Какая чушь! Какая у немецкого народа совесть? Все классы выдумывают собственные теории, воинственные или пацифистские, но все они согласуются с «Германией превыше всего»! На земле не будет мира, пока Германия не окажется «ниже всего», и ради этого мы должны сражаться до конца.

Правительство Германии только сейчас информирует правительство Аргентины, что Германия не одобряет предложений Люксбурга[440] по ведению морской войны! Однако они получили выгоду от сведений, которые он им направлял через своего коллегу в Швеции, а правительство Швеции передавало телеграммы в Германию.

24 сентября 1917 г. Дураки, которые прикидываются невинными младенцами, напоминают балованных детей, требующих невозможного. Они хотят невозможного и притворяются, будто невозможное возможно. Я имею в виду социалистов. Вчера они провели митинги. Все они хотят ехать на Стокгольмскую конференцию. Тома допустил единственную оговорку: следует обсудить, на ком лежит ответственность за войну. Участвовать в конференции с немцами — все равно что играть в карты с шулерами. Взывать к совести немецкого народа — чушь. У бошей нет совести, а те, кто притворяется, что она у них есть, заставляют ее повиноваться бесчеловечным требованиям германского господства. Если когда-нибудь и проведут конференцию, куда, с одобрения правительств, приедут делегаты от стран Антанты, нас хитростью принудят к позорному — нет, не миру, но временному прекращению боев на несколько лет.

25 сентября 1917 г. Вчера через Париж проезжал один господин из Рима. По его словам, в Турине начались довольно крупные беспорядки. В Риме уже не шепчутся, а довольно громко требуют мира.

Дела в России идут все хуже и хуже. Если бы только Керенскому хватило ума объединиться с Корниловым и «balayer toute cette canaille»[441], в Петербурге, возможно, удалось бы восстановить какой-то порядок.

28 сентября 1917 г. Сегодня к обеду приходил д-р Диллон. Мы были одни. Он сказал, что собирался поздравить меня по поводу того, что я остаюсь, но, по здравом размышлении, решил, что поздравлять нужно не меня, а страну! Диллон утратил веру в Кайо. Он считает, что Ллойд Джордж потерял много очков, а Асквит много набрал, но не до такой степени, чтобы сместить Л. Д. В воскресенье он едет в Мадрид.

Некоторые считают, что Австрия при последнем издыхании и больше не продержится, но Австрия не может заставить Германию заключить приемлемый для нас мир. Сепаратный же мир с Австрией неосуществим для нас. Сначала она должна договориться с Италией, а как это можно устроить?

Самба, довольно привлекательный, написал статью в «Юманите». Во многом он разумен, но все же носится с мыслью, что, поехав в Стокгольм на конференцию, он и его друзья сумеют призвать русских экстремистов к умеренности. Он слишком высокого мнения о силе убеждения своей партии.

Какую прекрасную речь произнес Асквит в Лидсе! Бальфур публично высказывался в пользу возвращения Эльзаса и Лотарингии Франции, но Ллойд Джордж этого не сделал, а Пенлеве и другие это заметили и обиделись, если не сказать больше. Теперь Ллойд Джорджу придется высказаться начистоту. В противном случае его заподозрят в том, что он не поддерживает возврат Франции этих провинций. В «Тан» благодарственная статья, посвященная Асквиту.

29 сентября 1917 г. Министр юстиции не перевел бы председателя апелляционного суда в кассационный суд, если бы против него не было серьезных улик. У него был другой выход: отставка. «Юманите» дает повод подозревать Монье в связи с махинациями Боло-паши с сенатором Юмбером, владельцем «Журналы». Г. Л’Эрмит в «Виктуаре» пишет, что «tout Paris du monde diplomatique, du monde de la finance et du monde politique dîna chez Bolo Pasha sans se douter du rôle qu’il jouait chez nous»[442]. Интересно, кто из «дорогих коллег» почел за честь принимать его гостеприимство!

На переговоры в Париж приехал Марк Сайкс, посланный военным кабинетом. По его словам, Джордж Керзон — большой франкофоб. Боттомли опубликовал в «Джоне Буле» — так уверяет Сайкс — интервью с Хейгом. Хейгу он обещал, что интервью подвергнется необходимой правке в Лондоне. Приехав же в Лондон, он заявил, что интервью уже поправил представитель Хейга или даже сам Хейг. Таким образом, он обвел вокруг пальца и ставку, и Лондон. Вот что бывает, если принимать в ставке такого подлеца. Почему ему позволили уехать из Англии во Францию?