Книга Заклинательницы ветров - Робин Хобб

Вандиен медленно поводил рукой с кристаллом перед своим лицом – человеческий эквивалент т'черийского жеста, изображавшего крайнее расстройство.

– Да оградит нас Луна от подобного непотребства!.. – Рука Вандиена медленно поползла к поясному кошелю. Т'черья по-прежнему не отрывал глаз от его ладони, в которой лежал кристалл. Вандиен похлопал по кошелю так, что две мелкие монетки звякнули одна о другую. – Задал ты мне, друг мой, задачу, – сказал он т'черья. – Если я тебя правильно понял, ты готов предоставить мне свою упряжку, если я сумею уверить тебя в ее безопасности. Или, может быть, скудость Общего языка некоторым образом извратила мысли, которые ты облекал в слова?

– Предположим, ты понял меня верно, – уклончиво ответил т'черья. – И если бы я в самом деле собрался предоставить тебе на некоторый срок этих несравненных скилий… скорее, друзей, нежели рабочих животных… что послужило бы залогом их безопасности на то время, что они пробудут с тобой?

Вандиен снова звякнул содержимым тощего кошелька:

– И правда, что?.. Когда я вернусь, твои тревоги будут оплачены деньгами, но сейчас речь не о них. Какой-нибудь грубый невежда начал бы предлагать тебе деньги прямо сейчас, не понимая, что звон монет отнюдь не всегда равноценен добрым намерениям. Я же полагаю, что наша с тобой сделка заслуживает чего-то особенного, личного. Можно даже назвать это заложничеством… – Вандиен помедлил, возведя глаза к небу. Постояв так и помолчав некоторое время, он якобы с неохотой засунул кристалл в складки своего пояса. Мандибулы т'черья еле слышно застрекотали, но Вандиен притворился, будто не слышал. Крепко сжав губы и придав своему лицу отрешенное выражение, он принялся стаскивать с левой руки перстенек. Перстенек медленно сдвинулся, открыв полоску незагорелой кожи. С тяжелым вздохом Вандиен протянул его т'черья.

Глазные стебельки ненадолго склонились над перстнем. Тот ничего особенного собой не представлял: квадратная вставочка из черного камня не сверкала, лишь тускло поблескивала гранями, металл же был простым серебром. Вандиен взвесил его на ладони:

– Вот, возьми… Давно, очень давно не снимал я его со своей левой руки. Но если тебе нужно свидетельство моего благородства – вот, прими… Он перешел ко мне от бабушки отца моей матери… – Он вновь помолчал и вздохнул поглубже, словно бы для того, чтобы очистить голос от горестной хрипотцы: – Немногое, увы, слишком немногое напоминает теперь о тех высотах знатности и богатства, с которых выпало низвергнуться моему роду… Лишь этот перстень я сохранил как символ славного прошлого, которое я намерен, не жалея сил, возродить к жизни. Ничто и ни при каких обстоятельствах не заставит меня расстаться навсегда с этим перстнем! Нет, никогда!.. Либо я верну тебе твоих скилий в целости и добром здравии, либо погибну…

Его ладонь сжалась в кулак, судорожно стискивая перстень. Жилы и мускулы вздулись, обрисовавшись под кожей. Он сморгнул, якобы пряча непрошеную скупую слезу. И с угрюмой решимостью протянул перстень Паутинному Панцирю на ладони. Было видно, как дрожала его рука.

– Верни свой перстень на его законное место, – проговорил т'черья. – Мой народ не носит на панцирях металлических украшений, но мы знаем, сколь высоко цените их вы, люди. Я не могу заставить тебя расстаться с предметом, столь для тебя драгоценным, ради простой сделки, заключаемой на торжище, где властвует корысть…

Вандиен не спешил убирать протянутую руку:

– И все-таки я непременно должен нанять твою упряжку. Я убежден, что они, и только они способны выполнить задуманную мною работу. Прошу тебя! Длящийся разговор лишь усиливает мое беспокойство и муку…

Т'черья громко застучал жвалами. Вандиен стиснул челюсти и отвел глаза. Он намеренно употребил выражение «беспокойство и мука», отлично зная, что именно этими словами обычно переводили т'черийское выражение, означавшее высшую степень умственного и эмоционального напряжения, могущую повлечь за собой серьезную телесную болезнь.

– Нет! – вскричал т'черья, и Вандиен ощутил на руке прикосновение его клешни. – Скорее спрячь сокровище своего рода, о человек! Мне достаточно и твоей готовности с ним разлучиться. Я не в силах требовать от тебя таких жертв, скорее уж я соглашусь на время расстаться со своими скильями. Зрелище твоей честности и нравственной чистоты покорило меня. Я не стану испрашивать у тебя задатка…

Вандиен смотрел на т'черья, торопливо надевая перстень обратно на палец. Потом переменил позу: руки, скрещенные на груди, до некоторой степени уподобили его т'черья, изображающего смирение.

– У меня нет слов, государь мой, – сказал он. – Я не осмеливаюсь воспользоваться подобным великодушием. Похоже, тем, кто имеет с тобой дело, приходится ограждать тебя от последствий твоей же учтивости! Увы, я мало что могу тебе предложить, но потребуй же у меня в залог хоть что-нибудь! Хоть что-нибудь! Любую вещь, какую изберешь…

– Любую? – словно бы в замешательстве переспросил т'черья.

Вандиен только рад был сунуть голову в петлю.

– Любую! Я доверю тебе в залог все, что только ты пожелаешь…

– Осмелюсь ли выговорить…

– Прошу тебя, назови!

– Твой кристалл, человек. Доверь его мне, как я доверяю тебе свою упряжку.

На лице Вандиена отразились ужас и осознание непоправимости содеянного. Его плечи поникли, руки безвольно опустились.

– Я предложил тебе выбирать… – проговорил он так тихо, что т'черья был вынужден наклониться вперед, чтобы расслышать. Вандиен покачал головой, негромко посмеиваясь над собственным скудоумием: – Я совсем забыл поговорку, гласящую: «С вежливостью т'черья можно сравнить только их хитрость». Что ж, я велел тебе выбирать, и ты выбрал. Откуда же мне было знать, что ты потребуешь именно такого залога!.. Мой душевный покой, моя защита от суеты и безумия этого мира… И все-таки… – Вандиен сунул руку в складки матерчатого пояса и извлек серую тряпочку с завернутым в нее кристаллом, – мое слово свято.

Он протянул кристалл т'черья, и тот немедленно сомкнул на нем свои клешни. Паутинный Панцирь принялся разворачивать тряпочку, да так быстро и ловко, что Вандиену только и осталось, что удивляться про себя. Вот подрагивающие от нетерпения жвалы охватили кристалл. Выдвинулись нежные реснички и начали гладить блестящие грани, оценивая их качество. Глазные стебельки т'черья начали медленно никнуть. Это был отличный кристалл. Странствующий торговец, встреченный около Келсо, отдал его Вандиену за три меры соли, благо т'черья в Келсо не жили, а кроме них, сонные кристаллы ни для кого ценности не представляли. Другое дело, ни один т'черья никогда не поверил бы, что разумное существо может как-то без них обходиться.

Не теряя времени, Вандиен принялся расспрашивать, каких команд слушаются скильи. Потом договорился, когда и куда он должен их вернуть. Т'черья отвечал ему все более сонно. Когда Вандиен поднял гибкое стрекало и повел зверей прочь, т'черья уже легонько покачивался в такт неслышимой музыке видений, в которые погрузился. Реснички, дрожа, прикасались к кристаллу, зажатому в жвалах…