Книга Дальнобойщица - Андрей Дышев

– Здрасьте! – первыми здоровались старушки и, едва Даша и Воронцов удалялись от них на несколько шагов, начинали перешептываться.

– Здорово, бабули! – за всех отвечал участковый. Своей формой и комплекцией он олицетворял государственную власть, законность и правопорядок и потому шел по центральной улочке так, как генерал перед строем солдат.

– Зловив убивцу, Михалыч? – сиплым голосом спросил высохший седой старик с большим малиновым носом, похожим на мочалку. – Говорють, шо будут повальные обыски и аресты? Правда чи брешут?

– Болтаешь много! – недовольным голосом буркнул участковый, не удостоив старика вниманием. Через недолгое время, словно извиняясь, сказал Воронцову: – Деревня, Юрий Васильевич! Шила в мешке не утаишь… Сам до сих пор не понимаю, как это они успевают так быстро новости разносить?

«Вся деревня уже знает и про убийство, и про следователя! – мысленно ахнула Даша. – Еще день не прошел, а уже прогнали телегу по всем дворам! А вдруг та телятница подумает, что я свидетельница? И снова возьмется за топор…»

Даша живо представила себе худую женщину, с длинными, как у ведьмы, волосами, с безумными вытаращенными глазами, в длинной, до пят, ночной сорочке, и как она идет по туманному лугу, крепко сжимая в руке огромный окровавленный топор. От этой фантазии ей совсем стало не по себе, и Даша начала поминутно оглядываться – не идет ли кто за ней по пятам?

Участковый смотрел на Дашу и улыбался.

– Нравится Упрягино?

– Очень, – сквозь зубы ответила Даша.

Наконец милиционер остановился у деревянной калитки, открыл ее и зашел в узкий дворик, зажатый с двух сторон густым садом и избой, обвитой диким виноградником.

– Заходите! – кивнул он Воронцову и Даше.

Из сада, глядя влажными подслеповатыми глазами на вошедших, вышла старушка в бесцветной телогрейке с торчащими из обшлагов рукавов клочьями ваты. В одной руке она держала ржавый серп, а в другой только что срезанную свекольную ботву. Положив все это на лавку, она протянула вперед руки, растопырив пальцы, и уткнулась в грудь участковому.

– Вот, мамаша, познакомься, – сказал участковый, протягивая руку в сторону Воронцова. – Это главный прокурор. Приехал в Упрягино по важному государственному заданию.

– Батюшки-светы! – произнесла старушка, не сводя глаз с Воронцова, и покачала головой, выказывая свое почтение столь высокому чиновнику.

– А эта девушка поживет у тебя пару дней, – участковый кивком головы представил Дашу. – Постели ей в большой комнате.

Подвижная, излучающая неподдельный интерес к гостям старушка торопливо пошла к дому.

– Проходь в хату, проходь… – повторяла она, открыв настежь дверь терраски.

Даша улыбнулась, взглянула на участкового, и он махнул рукой, мол, иди и ни о чем не думай. Воронцов, словно приглашение касалось и его, зашел в дом вслед за старушкой.

В гостиной было прохладно и чисто. Стены были обклеены обоями, потолок побелен. Воронцов посмотрел на диван, на часы с кукушкой, на шторку, закрывающую кровать, и сел на большой сундук, стоящий у стола.

– Располагайтесь, – сказала старушка, с некоторым недоумением глядя на Воронцова. Она подумала, что неправильно поняла сына и гостить у нее будет не только девушка, но и этот красивый молодой человек. И теперь она мучительно гадала, кем они друг другу приходятся. От этого зависело, стелить им вместе или порознь.

Боясь, как бы ее не попутал бес, старушка невнятно пробормотала еще что-то и скоренько вышла из комнаты, чтобы уточнить все нюансы у сына.

Даша ходила по крашеному дощатому полу и с интересом рассматривала черно-белые фотографии в дешевых картонных рамках, развешенные повсюду. Воронцов подошел к девушке, взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Даша смотрела на маленькую ямочку на его подбородке и боялась дышать.

– Не торопись сегодня ложиться спать, – сказал Воронцов тихо. – Дождись меня. Пойдем с тобой следить кое за кем. Только смотри, об этом никому…

10

Они выпили еще по одной. Воронцов хоть и морщился, но не отказывался.

– Самогонка-то твоя? – спросил он, внимательно рассматривая то, что осталось на дне стакана.

– Моя, – солгал Шурик. Ему не хотелось признаваться, что самогонку ему всегда поставляет Евсей.

Они сидели в саду под грушей за деревянным одноногим столиком. Солнце катилось к западу, небо полностью очистилось от облаков, и теплые солнечные лучи, пробиваясь сквозь ветви, разливались золотыми лужами по траве. Большую часть стола занимала тяжелая сковорода с яичницей, желтки которой были оранжевыми, словно вечернее солнце. На разных тарелках лежали крупно порезанные соленые огурцы, кусочки сала с красной мясной прослойкой, хлеб, стрелки лука, томленная в чугуне картошка и похожие на обломки корявых черных веток кусочки крепкой домашней колбасы.

Шурик поднял с земли трехлитровую банку и снова наполнил граненые стаканы.

– Круто вы работаете, Юрий Васильевич, круто, – признал участковый, поднимая стакан. Наверное, он хотел выпить за их общее дело.

– Да брось ты, Михалыч, – как от зубной боли скривился Воронцов. Он решил, что участковый ему льстит. – Разве это работа? Разве такая работа может принести удовлетворение?

– Чем же вам эта работа не по душе? – удивился участковый.

Воронцов усмехнулся, хлопнул ладонью по колену милиционера и покрутил головой. – Если бы ты знал, какие я дела раскручивал! Какие бабки через мои руки проходили! Каких авторитетов я сажал! Когда мы вели дело о коррупции, передо мной министры на цыпочках ходили! А что тут? Навоз, мухи и опять навоз… И ходим мы с тобой из дома в дом, топчем помет, нюхаем дерьмо, и все ради того, чтобы найти эти проклятые телевизоры и вернуть их зажравшемуся торгашу. Мы стараемся ради его прибыли, понял?.. Наливай!

Тут к столу подошел босоногий мальчишка лет четырех-пяти в коротких оттопыренных шортах. В руках он держал трехлитровую банку с какой-то мутной жидкостью и безостановочно тряс ее.

– «Донских» не було, – сказал он участковому, опуская банку на землю, – и я узяв две пачки «Хвеймейских«.

С этими словами мальчишка вытащил из кармана две пачки сигарет и положил их на стол.

– Это что за чудо? – спросил Воронцов, с щелчком разламывая колбасное кольцо.

– Безрукого сын, – нехотя ответил участковый. – Я его в магазин посылал за сигаретами.

– Безрукого? – начал вспоминать Воронцов. – Это тот, который отморозил кисти на Рождество?

– Тот самый, – кивнул милиционер и, торопливо наполняя рот картошкой, отмахнулся от мальчишки, как от мухи: – Все! Быстро пошел!

– Ну-ка, мальчик, подойди сюда! – остановил паренька Воронцов. – Скажи «ферма».

– Хвейма, – ответил малыш.