Книга Девять жизней - Елена Шолохова

Ромка нажал на кнопочку, подобрал мелок и прямо у неподвижных Костиных ног вывел большими буквами: «ЗДЕСЬ БЫЛИ МЫ».

Минута истекла, и всё ожило. А Костя, увидев под ногами буквы, вздрогнул, нервно сглотнул, перевёл глаза на Ромку, затем снова на асфальт – и так несколько раз. Потом присел, пальцем потёр линию, убедился, что это мел. В полнейшем потрясении присвистнул, почесал затылок. Затем снова повернулся к Ромке:

– А теперь давай до фонаря!

Ромка повиновался. Внезапно возникшее стометровое расстояние между ними, казалось, окончательно добило Костю, и он впал в настоящий ступор.

– Как такое возможно?! Не понимаю! Это же необъяснимо, – бормотал он весь оставшийся путь до гаража. – Так время замирает для всех, абсолютно для всех, кроме тебя?

– Ну да. Я же часы держу.

– Невероятно! Но круто!

Ромка радовался, что Костя ему поверил. Оказывается, хранить тайну в одиночку – это нелёгкое бремя. А поделился – и сразу стало легче.

Правда, покататься на мопеде, не довелось: Костя был не в том состоянии. Разволновался вдруг не на шутку.

Когда Ромка вернулся домой, довольный, почти счастливый, мама сообщила, что ему звонила Татьяна Ивановна. И тут уж сердце вовсе затрепыхалось от волнения. Хотя, если подумать, что волноваться? Ведь он уже и сам разобрался с часами. Но всё равно – не только в часах дело. Так хотелось узнать, что написал этот далёкий и загадочный Ральф Беринджер, его родной дед. Прямо до дрожи – сил не было терпеть, хоть мама и уговаривала подождать до завтра.

Ромка перезвонил Татьяне Ивановне и напросился прийти немедленно. По дороге, кляня свою слабую грешную натуру, всё же не удержался и свистнул из палатки плитку шоколада – в благодарность учительнице за помощь. А затем припустил чуть ли не вприпрыжку.

Татьяна Ивановна выглядела теперь гораздо лучше. Видимо, шла на поправку, сказала, что в среду уже выйдет на работу. А потом вынула из кармана конверт с письмом и сложенный тетрадный лист, исписанный её почерком.

– Вот, Ром, возьми. Уж не знаю, что за чудеса этот твой американский дедушка описывал, я перевела как есть, – сказала она с улыбкой. – Видишь, как важно знать иностранный язык?

Ромка кивнул.

– А тебе вообще стыдно его не знать, с твоими-то корнями. Надеюсь, теперь я увижу, как ты будешь стараться на уроках.

Ромка пообещал, что будет очень стараться, взял бумаги и, сгорая от нетерпения, помчался домой.

Запершись в комнате, он дрожащими руками достал перевод и зачем-то положил рядом письмо. Так, казалось Ромке, возникало ощущение, будто он разговаривает с Ральфом. Точнее, слушает его. Тем более в письме дед обращался к ним с матерью, а Ромка даже не думал, что он знает об их существовании.

Приветствую вас, Галина, Роман.

Не знаю, известно ли вам что-нибудь обо мне или нет. Сам я лишь недавно смог узнать о том, что у меня есть в России дочь и внук. К сожалению, я уже очень стар и болен и не смогу вас навестить, хотя, видит Бог, многое бы я отдал, чтобы хоть раз, хоть мельком увидеть вас. Я очень виноват перед Соней и, конечно, перед вами. Я обидел её, предал. Но по глупости. И расплачивался за эту ошибку всю жизнь. Когда она уехала, я долго искал её. Увы, не сразу. Тогда я был богат и наивно считал, что деньги могут всё, только пожелай. А ещё я верил, что она вернётся. Но этого не случилось. Я перевернул весь город. Но она исчезла без следа. Я готов был отдать всё, что у меня было, лишь бы вернуть Соню. Или хотя бы узнать, где она и что с ней. Однако мне удалось выяснить лишь то, что она пела на лайнере «Ориентэ». Но и тут я опоздал. Она уже вышла замуж за господина Нечаева. А вскоре началась война…

Спустя много лет я возобновил поиски. Я уже не рассчитывал её вернуть, понимал, что бессмысленно. Да и что я мог предложить? Все деньги, что когда-то имел, давно растратил. Мне же хотелось просто увидеть её и попросить прощения. Позже я выяснил, что Соня с мужем переехала в Россию, но куда именно – неизвестно. И лишь не так давно мне удалось узнать ваш адрес, также я узнал, что Сони больше нет, но зато есть вы. Я знаю, что вы – мои. Подсчитать было не трудно. И вместе с глубокой печалью от того, что я так и не сказал ничего единственному человеку, которого по-настоящему любил, пришла и радость. Даже не так. Я обрёл новый смысл жизни благодаря вам.

Мне бы очень хотелось дать вам всё, и я проклинаю свою беспечность. Поэтому дарю вам единственную ценную вещь, что у меня есть. Я берёг их всю жизнь и теперь со спокойной душой передаю вам, обоим. Теперь вы – их хозяева.

Когда-то очень давно мне их тоже подарил один человек. Это непростые часы. Они могут совершить невероятное – задержать время. На корпусе, под колечком, есть кнопка. Стоит её нажать – и время остановится для всех, кроме хозяина часов. Но всего лишь на минуту и всего лишь шестьдесят раз. Запомните это! Когда стрелка, сделав круг, снова встанет на двенадцати часах, для вас их магическое действие закончится. Поэтому мой вам совет: не расходуйте понапрасну их силу, как делал я, берегите для действительно важных моментов. А потом их нужно подарить кому-нибудь близкому, другу или родственнику, который вам дорог, и обязательно – от чистого сердца. Тогда они и ему ещё шестьдесят раз сослужат. Если же отдать их в чужие руки нехотя, с сожалением, работать они не будут…

Ромка, растроганный, даже чуть не всплакнул. Ведь не зря же ему нравился этот Ральф! Не зря он всегда жалел его, даже толком не зная, за что и почему.

Ромка раз за разом перечитывал перевод, вглядывался в замысловатые строки, гладил шероховатую бумагу, пытался уловить запах и совсем уж погрузился в мечтания, как внезапная мысль пронзила его. Заставила вскочить и кинуться к часам. Точно! До двенадцати часов оставалось всего одно деление. Всего одно чудо. От досады Ромка аж тихонько заскулил. За несколько дней он растратил почти всё. Да так бестолково! Сколько раз он нажимал кнопку впустую, теряя драгоценные моменты!

Стоп! Может, ещё шестьдесят раз они послужит и маме? Но тут же вспомнилось, даже в письмо заглядывать не пришлось: «…дарю вам, обоим… вы – их хозяева».

А ещё, ко всему прочему, предстоял разговор с матерью. Явно непростой. Ведь не показать ей такое письмо он не мог, а значит, придётся объяснять, что он делал с часами. И уж конечно, мама сразу догадается, откуда он приносил сумки с продуктами.

Ромка тысячу раз проклял и своё вранье, и глупость, и нетерпение. Ведь мог же подождать неделю? Мог! И тогда бы…

Ночь Ромка почти не спал. Решил, что если уж остался всего один раз, то его надо использовать с умом, на что-нибудь действительно ценное. Пусть это будет последний мой грех, увещевал он собственную совесть, а после – больше никогда! Никакого воровства! А с одного разочка не убудет. Вот только что ценного он может раздобыть, чтоб им с матерью хватило надолго, чтоб жить и не страшиться будущего? Вынести бы огромный мешок денег из банка, как в вестернах, вот это был бы куш, мечталось ему. Только это нереально. Тут не минута, а час, и не один, нужен. Может, золото-бриллианты? Но и тут в минуту никак не уложиться. Да и как-то это совсем по-бандитски. Так и терзался Ромка чуть не до самого утра.