Книга Стареть, не старея. О жизненной активности и старении - Рюди Вестендорп

Я предложил Томасу Кирквуду использовать эпидеми­ологический метод для проверки теории «тела на выброс» для человека. Его первая реакция была негативной. Какие спонтанные события в человеческой жизни можно было бы сравнивать с опытами Баса Зваана по скрещиванию? В отличие от лабораторного эксперимента, когда отобранных по признаку долгожительства дрозофил принуждают к сексу, люди в большинстве случаев занимаются сексом добровольно и относительно произвольно. Но принцип, состоящий в том, что при половом размножении мужской и женский генетический материал смешиваются друг с другом, у дрозофилы и у человека один и тот же. Поэтому дети от одного брака могут рассматриваться как генетический эксперимент отца и матери, хотя сами супруги, разумеется, ни о чем подобном не думали.

В конечном итоге Кирквуд изменил свое мнение. Руко­водствуясь опытами Баса Зваана, Томас Кирквуд и я стали выискивать родительские пары, где он, или она, или они оба достигали преклонного возраста, — чтобы проследить, обладают ли дети от этого брака большей, неже­ли средняя, продолжительностью жизни при меньшем, чем среднее, числе детей. Как всегда, в научных исследова­ниях присутствовал элемент удачи. В 1998 году в английских газетах появились объявления о выпуске генеалоги­ческого компакт-диска с информацией о носителях всех аристократических титулов. С незапамятных времен британские аристократы с величайшей точностью заносили в архивы данные о своих семьях: кто на ком был женат, сколько у него родилось детей и до какого возраста все они дожили. С выходом компакт-диска одного нажатия кнопки было достаточно, чтобы эти архивы стали доступ­ны любому. Каждый мог проверить, не является ли и он потомком того или иного аристократического рода.

Для исследователей новый компакт-диск был поистине кладом. Потомки тысяч супружеских пар могли быть изучены, как если бы это был естественный экспе­римент! То, что данные касались только аристократов, решало и другую щекотливую проблему. Классовые различия социального и экономического характера могут серьезно препятствовать наблюдательным экспериментам. У людей, принадлежащих к высшему классу, меньший риск умереть, бóльшая продолжительность жизни и в среднем меньше детей. При поверхностном изучении может возникнуть представление о мнимой зависимости: меньшее число детей объясняется именно классовой принадлежностью. Но поскольку британские аристократы на протяжении нескольких веков всегда принадлежали к высшему классу (upper class), а граждане низших социаль­но-эконо­мических классов в этих архивах не фигурировали, такая проблема не возникала.

После того как Томас Кирквуд и я распределили по группам десятки аристократических биографий, оказалось, что замужние женщины-аристократки, умершие молодыми, рожали меньше детей по сравнению с теми женщинами, которые умерли в более преклонном возрасте. И это вполне логично, ибо бóльшая продолжительность жизни позволяет произвести на свет больше детей. Но долгие годы жизни после менопаузы, разумеется, не дают подобного преимущества, поскольку естественная фертильность женщины уже позади. На общем фоне явно выделялись женщины-аристократки, которые достигали возраста восьмидесяти лет и старше, при этом чаще всего остававшиеся бездетными или же родившие только одного оставшегося в живых ребенка. Было бы нелогично предположить, что эти женщины уже в самом начале замужней жизни сознательно приняли решение не иметь детей или же иметь их как можно меньше, чтобы прожить как можно дольше. Напротив, поскольку в британских аристократических семьях наследование имело исключительно важное значение, мы исходим из того, что такое отсутствие детей было нежеланным. Согласно теории «тела на выброс» и в соответствии с поведением дрозофил Баса Зваана мы можем заключить, что у людей долгожительство и многочисленное потомство большей частью друг с другом не сочетаются.

Когда Томас Кирквуд и я опубликовали полученные нами результаты в научных изданиях, британская пресса, никогда не останавливавшаяся перед крепкими выражениями, выдала: «British aristocracy mate like fruitflies» [«Британские аристократы спариваются, как плодовые мушки»].

В исследованиях, относящихся к британской аристократии, мы сделали примечательное наблюдение, что соотношение между числом детей и продолжительностью жизни в современный период отсутствовало — я возвращусь к этому обстоятельству в главе 5, — словно бы в наше время никакой цены секса вовсе не существует. Отчасти так оно и есть. Смерть от родов — отдаленное по времени, однако прямое следствие занятия сексом, — пожалуй, осталась в прошлом. К тому же и многие пере­даваемые половым путем болезни исчезли. Остается вопрос, больше или меньше секса — удлиняет жизнь или укорачивает? Утверждают, что секс полезен для здоровья. Мнение основывается на том, что здоровые люди остаются сексуально активными в преклонном возрасте, то­гда как те, кто говорят о снижении сексуальной активности, чаще всего люди больные и слабые. Но разве не более вероятно, что больные и слабые меньше занимаются сексом? Секс в нашей жизни имеет эмоциональную и социальную ценность. Неправдоподобно, что жизнь из-за секса делается длиннее или короче.

Половое размножение является неотделимой частью жизненного цикла человека и многих других (млекопитающих) животных. Эволюционное развитие привело к тому, что мы инвестируем в потомство за счет самих себя. Вот логическое объяснение того, почему люди стареют. Каким образом секс является одной из причин старения, я постараюсь рассказать в следующих главах.

4. Счетоводы конца

Растущая продолжительность жизни вызывает головную боль у управляющих страховых компаний и пенсионных фондов. К счастью, ожидаемую продолжительность жизни можно представить в виде формул. Существует математическая модель, чтобы прогнозировать длительность остающейся жизни. По мере старения риск смерти удваивается каждые восемь лет и растет в экспонен­циальной зависимости. Некоторые ученые делают из этого вывод, что скорость старения человека независимо от обстоятельств постоянна и закреплена гене­тически. Но, помимо генов, следует считаться также с факторами окружаю­щей среды и случайностями.

Деньги и продолжительность жизни всегда были тесно связаны. Уже в XVII веке Штаты Голландии продавали пожизненную ренту, чтобы фи­нансировать социальное регулирование. Граждане поку­пали у властей ренту и получали взамен определенный доход. Пожизненная рента составляла обычно 6–7% вло­женной суммы, и деньги использовались прежде всего для поддержания жизни вдов. Примерно к 1670 году правители Голландии были серьезно озабочены тяже­лым бременем предстоящих выплат. В Гааге Штаты Голландии поручили Великому пенсионарию Йохану де Витту разрабо­тать лучше обоснованное урегулирование. В Амстердаме городское управление с тем же обратилось к бургомистру Йоханнесу Хюдде. Де Витт и Хюдде, будучи руководителя­ми, были также и математиками. Правящий бургомистр Хюдде имел доступ к контрактам, которые город Амстердам продавал своим гражданам. Взяв Tafel van Afsterving [Таблицу смертности], он подсчитал, распределив по возрасту, число ожидаемых лет жизни всех застрахованных. Основы­ваясь на этих расчетах, он пришел к выводу, что выплачивались слишком высокие ренты. Однако выплаты не сократили: для этого не хватило поддержки большинства. Имелись многочисленные политические и эмоциональные причины, по которым выводы расчетов были проиг­норированы. Аналогичные причины существуют и по сей день.