Книга Улица Иисуса - Самид Агаев

– Хорошо, – согласился Егор, – только пар жидковат. Не прогревает.

– А ты возьми количеством, – посоветовал Али, – пойди, полежи там подольше.

– Вот у нас на Руси парилка, – продолжал Егор, – выходишь из нее, аж на тебе вода закипает, открываешь дверь и сигаешь в сугроб голышом, потом обратно.

– Как раз перед баней сугроб снега имеется, – вспомнил Али, – еще не растаял. Можешь попробовать, хотя я бы не советовал. Не поймут, особенно женщины. Здесь тебе не Русь.

– Да у нас женщины сами в сугроб прыгают. А, если баня у реки, то и в прорубь могут.

– И кто же осмеливается брать в жены таких отчаянных женщин? – поинтересовался Али.

– Как кто? Русские мужики. Ладно, пойду, полежу там, – заключил Егор.

Он сбросил белую ткань и прошел через арочный вход в парную.

– Не желаете еще чаю? – спросил банщик.

– Спасибо, с удовольствием, – согласился Али.

– Странный говор у вашего друга, – сказал банщик, – кто он, откуда? Вчера с монголами разговаривал, я видел.

– Красивый хамам у вас, – ответил Али, – просто удивительно. Даже в Баку я таких бань не видел.

Банщик понял, что клиент отвечать не желает, и настаивать не стал.

– Да, – с гордостью сказал он, – этот хамам строил тот же зодчий, который возводил ханский дворец. То есть он сначала хамам построил, а хан увидел и пригласил его построить дворец. В этом городе два красивых здания – дворец хана и этот хамам. Между прочим, сам правитель города здесь моется.

– Что ты говоришь. Значит, я могу его встретить?

– Нет, – засмеялся банщик, – когда он собирается в баню, здесь перекрывают все ходы и выходы. Дорогу перекрывают. Кроме правителя и его свиты, сюда никто не может войти.

– Правителям других городов повезло меньше, – сказал Али, – Байлакан, Нахичевань, Марага, Гянджа и другие – лежат в руинах. А его значит, оставили на ханстве.

– Можно сказать, что повезло больше, – согласился банщик. – Но нельзя сказать, что сидит хорошо. Положение его шатко, кто знает, что дальше будет? Боится, надо думать.

– Правильно делает, что боится, – заметил Али. – Монголы его все равно не оставят. Не жалуют они особ ханской крови. Рано или поздно, но не оставят. В первое время не трогают, но как только необходимость отпадает – убирают, причем с корнем. Всю мужскую династию.

Али допил оставшийся чай и поставил чашку.

Банщик воздел руки к верху и произнес:

– Аллах рахман ар-рахим[7]. Пусть минует нас чаша сия. Нагнали же вы на меня страху, мирза.

– Простите, но то, что неизбежно, случится.

– Вы правы, – согласился банщик, – кстати, я упомянул ханскую свиту, здесь старший катиб из его канцелярии. Могу вас познакомить, вы в городе человек новый – новое знакомство вам не повредит.

Али не успел ответить, как из зала в предбанник вышел раскрасневшийся человек и потребовал чаю.

– Всегда в чистоте, – пожелал банщик, поднося ему напиток и, обращаясь к Али, добавил, – вот я говорил о нем. Это Мирза Гасан.

– Кому ты меня представляешь? – поинтересовался человек, с шумом отхлебывая горячий чай.

– Это мударрис Али, – ответил банник.

– А-а, слышал, слышал, – вдруг сказал Мирза Гасан, – говорят, вы знаток всех мусульманских масхабов, факих и хафиз.

– Это преувеличение, – возразил Али.

– Давно вы здесь?

– Несколько месяцев.

– И уже снискали известность. Это что-то значит. Рад знакомству. Говорят, что вы лучший специалист по бракоразводным процессам. Буду теперь знать, к кому обращаться.

– К вашим услугам, – вежливо сказал Али и поднялся, – прошу меня простить, пойду мыться.

В густом тумане парной он разыскал Егорку, спящего на теплой каменной плите. И растолкал его.

– Сомлел, – виновато сказал Егор, разглядев перед собой друга.

– Нам пора, – сказал Али, – пошли домой.

* * *

Наутро, придя на работу, они увидели у дверей очередь из нескольких человек. Это были клиенты. Дверь в контору была закрыта.

– Интересно, где этот шельмец, которого я взял на работу, – произнес Али, – ты не помнишь, как его зовут?

– Как зовут, не помню, – ответил Егор, – у вас такие трудные имена. Не считая твоего имени. Но ты вчера велел ему с утра зайти в суд и забрать судебное решение по иску Сакины.

– Да, вспомнил, это хорошо, а то я уже собрался его уволить. Придется тебе поработать, – сказал Али, – пусть войдут все, чтобы не мерзли на холоде. Но к моему телу допускай по одному.

К полудню Али отпустил всех посетителей, двое из них взяли его в поверенные для представительства в суде.

– Еще есть кто-нибудь? – спросил Али у секретаря.

– Никого, – мальчик, выглянув, сказал, – но, кажется, я вижу Сакину. Она идет к нам.

– Я вам очень благодарна, – сказала молодая женщина, войдя в контору, – вы спасли меня и моего ребенка. Я получила месячное довольствие на ребенка – десять дирхемов. Пожалуйста, возьмите. Они ваши по праву. Я понимаю, что этого очень мало. Но через месяц я принесу еще. Назовите сумму, которую я вам должна.

Сакина протянула деньги. Али тяжело вздохнул и посмотрел на Егорку. Тот пожал плечами.

– Убери деньги, сестрица, – сказал Али. – Ты мне ничего не должна. Иди с Богом.

– Пожалуйста, возьмите, – настаивала Сакина.

Но Али был непреклонен. Когда женщина, рассыпаясь в благодарности, все же ушла, он спросил у товарища:

– Сколько мы сегодня заработали?

Егор пересчитал монеты.

– Два с половиной дирхама.

– Ну, что же, спасибо и на этом. К тому же день еще не закончен.

Не успел он закончить фразу, как дверь открылась, и в контору вошел человек.

– А, это вы – сказал Али, – что-то мне не по душе ваш неурочный час. Я думал вас увидеть не раньше начала весны.

– Ну, зачем же сразу так настраиваться, – добродушно сказал посетитель, это был владелец помещения, – разве же я не могу зайти посмотреть, что у вас и как.

– Значит, я ошибся, – с вздохом облегчения, молвил Али, – в таком случае садитесь. Мы вас чаем угостим.

– Нет, не ошиблись, – не меняя выражение лица, добавил арендодатель, – я должен поднять цену аренды, не обижайтесь. В два раза – вы будете платить теперь двадцать дирхамов.

– В два раза, – возмутился Али, – но почему, с какой стати?

– Как с какой? Уважаемый мударрис, у вас дела идут хорошо, люди в очереди стоят, не обижайтесь, я вам оказываю уважение. Эта лавка дороже стоит. Место проходное. Вы можете отказаться, желающие снять эту лавку всегда найдутся.