Книга Петр Первый. Император Всероссийский - Анна Романова

– Возьмешь Марию Кантемир фрейлиной? – вскоре спросил ее царь, ласково целуя супругу. В груди Екатерины похолодело: она поняла, что намерения Петра в отношении соперницы довольно серьезны, расставаться с новым увлечением тот категорически не намерен.

– Возьму, Петенька, отчего ж не взять? – покорно ответила императрица. – Мария, насколько я знаю, девушка умная, красивая и образованная, будет украшением моего двора…

Петр обнял жену и в очередной раз подивился ее безграничной женской мудрости и пониманию. Другая женщина, несомненно, закатила бы жуткий скандал, а жена поддерживает его даже здесь, не проявляя непокорности и не идя наперекор его решению. Хотя, если бы она выразила несогласие, Петр, скорее всего, отказался бы от этой затеи – ему вполне хватало визитов в дом Кантемиров. Однако царь понимал, насколько жизнь в обычном доме отличается от роскошной жизни во дворце, и какие перспективы откроются перед матерью его будущего ребенка.

На следующий день Екатерина приказала заложить карету и, велев самым преданным фрейлинам держать в тайне ее отсутствие, поехала в глухую деревню, где жила старуха, имевшая репутацию чуть ли не ведьмы. Обратиться к бабке посоветовала ее ближайшая подруга Модеста Балк, с которой царица могла делиться своими горестями, не опасаясь, что их разнесут по всему дворцу.

– Эта девчонка точно приворожила государя! – возбужденно тараторила Модеста, меряя шагами покои Екатерины. – Нужно срочнейшим образом снять приворот, иначе останетесь вы, матушка, на бобах, пока супруг ваш дражайший себе новую императрицу коронует!

– Но как же я могу избавиться от этой напасти? – печально возражала Екатерина и с надеждой смотрела на подругу, втайне надеясь, что всезнающая придворная дама подскажет ей ответ на мучающий ее вопрос.

Модеста внезапно резко остановилась и просияла лицом.

– Есть одна деревенская колдунья, – женщина схватила клочок бумаги и быстро начертала на нем ряд букв. – Знаю только название деревни и имя бабки, но, судя по слухам, она быстро избавляет от соперниц…

Екатерина приняла записку и облегченно вздохнула.

Карета тряслась по ухабам и рытвинам уже битый час, а грязно-серый пейзаж за окнами все не заканчивался. Вовсю лил дождь, землю изрядно размыло, в результате чего Екатерину сильно укачало, и она уже сожалела, что решилась на эту авантюру.

– Ничего, матушка, ничего, – успокаивала царицу Модеста, отправившаяся с подругой в поездку. – Вот, вдохни немного лаванды…

Балк протянула бледно-зеленой Екатерине мешочек, источающий резкий лавандовый запах, который чудесным образом вернул той легкий румянец и осмысленность взгляда.

– Долго ли еще ехать? – жалобно спросила она. Екатерина никогда не жаловалась на слабое здоровье – пройдя с Петром не один поход, она была достаточно закалена суровыми условиями, ничуть не подходящими для женщины, но эта поездка давалась ей непросто. К горлу то и дело подкатывал горький ком, сердце время от времени начинало панически заходиться быстрым стуком, а на висках выступал противный холодный пот.

Екатерине было страшно. А если старуха не сможет ей помочь? А если не было никакого приворота, и Петр действительно влюбился в эту Марию, как когда-то влюбился в юную служанку Марту? Тогда он разведется с ней, как развелся с первой женой, Евдокией Лопухиной, и сошлет в какой-нибудь монастырь, где она проведет остаток жизни, оплакивая разрушенное счастье…

– Приехали! – воскликнула Модеста и нетерпеливо застучала зонтиком в потолок кареты, торопя кучера открыть ей дверь. Екатерина осторожно спустилась с подножки и огляделась. Вокруг были полузаброшенные дома, из окон которых с любопытством выглядывали чумазые детские лица. Хижина ведьмы стояла на отшибе деревни. Екатерина закрыла глаза, пытаясь обуздать накатывающую волнами панику. Сейчас или никогда.

Прогнившая дверь хижины заскрипела, и в проеме появилось сморщенное старушечье лицо. Оглядев богато одетых гостий, ведьма улыбнулась, на секунду показав пеньки давно сгнивших зубов, и молча пригласила женщин в дом.

Брезгливо присев на шаткий стул, Екатерина нервно обмахнулась веером. Модеста же не растерялась и, сунув бабке кошель с серебряными монетами, объяснила цель их визита. Старуха то ли засмеялась, то ли закашлялась.

– Трясесси, значитцо, за мужчину своего? – ехидно прошамкала ведьма и лукаво подмигнула Екатерине, которая сидела ни жива ни мертва. Разложив на трухлявой поверхности стола замусоленные гадальные карты, колдунья прищелкнула языком и выразительно покачала головой.

– Ой, девица, печаль тяжкая на сердце твоем лежит, – промолвила старуха и отпила омерзительно пахнущего пойла из щербатой чашки. – Приворожен твой мужик, как есть, приворожен… еще немного, и жизни мыслить без соперницы твоей не будет…

– Золотом заплачу, только помоги! – вскочила Екатерина и умоляюще вгляделась в хитро поблескивающие глазки ведьмы. Та оценивающе осмотрела ее.

– Не волнуйся, дочка, помогу дитям твоим отца не лишиться, – колдунья прохромала к покосившемуся от старости шкафчику и достала из него тряпичный узелок. Развязав его, старуха выложила на стол узкий заточенный нож и небольшой стеклянный флакон.

– Дай руку, – повелительно сказала ведьма и попробовала заскорузлым пальцем остроту ножа. Екатерина не посмела перечить дьявольской бабке и завороженно протянула ей ладонь. Модеста сдавленно пискнула и прижала ко рту надушенный носовой платок.

Привычным движением колдунья чиркнула по запястью Екатерины ножом. От резкой боли та дернулась и попыталась отобрать руку, однако старуха держала ее руку мертвой хваткой, сцеживая кровь в подставленный флакон. Покончив с экзекуцией, она достала откуда-то из своих лохмотьев еще один флакончик с мутной жидкостью, добавила несколько капель из него в сосуд с кровью царицы и начала что-то исступленно шептать.

Тщетно Екатерина пыталась расслышать хоть слово из бормотанья, издаваемого колдуньей, – та словно перешла на неведомый ей язык, пришепетывая и вытягивая звуки, словно экзотическая птица, которую они с Петром однажды видели в изысканном саду богатого немецкого бюргера.

Внезапно старуха конвульсивно передернулась всем телом и закатила глаза.

– Возьми, – обессиленно прошептала она Екатерине и вложила в ее ледяную руку заговоренный флакон. – Будешь добавлять мужику в питье раз в сутки, до полного опустошения флакона. Когда кровь закончится, он забудет разлучницу и вернется к тебе.

Схватив флакон, царица бросила на стол свое золотое кольцо и устремилась к двери, однако скрипучий голос бабки заставил ее остановиться у самого выхода.

– И помни, – просипела та, глядя прямо в душу Екатерине, – ежели сделаешь иначе и вмешаешься сама, мужик твой со временем тебя возненавидит…

Не дослушав ведьму, женщины выскочили из ужасной хижины и, вскочив в карету, велели кучеру гнать во весь опор.

Вернувшись во дворец, Екатерина в точности начала выполнять указания старухи, однако время шло, кровь во флаконе подходила к концу, а Петр и не думал забывать красавицу Марию – напротив: он приготовил для нее покои во дворце и с нетерпением ждал ее окончательного переезда. Когда зачарованная кровь закончилась, Екатерина сдалась и, тайно встретившись с лекарем Кантемиров, имела с ним долгую беседу, после которой просветлела лицом.