Книга Карфаген и Пунический мир - Эди Дриди

И только весной (март — апрель) он решил нанести последний удар.

Как об этом говорится в древних текстах, римская армия, без труда пройдя через круглый порт, расположилась на главной площади (Аппиан называет ее агорой). На следующий день несколько солдат блокировали, чтобы его разграбить, храм, выходящий на площадь. В этот раз их добычей стали золотые пластины, украшавшие часовню, посвященную божеству, отождествленному греками с Аполлоном, которые они отколупывали остриями мечей. Аппиан оставил нам впечатляющее по силе воздействия описание (на которое вдохновил его сам Полибий) о продвижении римских войск. Последнее каре сопротивляющихся, состоящее из женщин и детей, укрылось на вершине холма в «цитадели Бирса». Как говорит Аппиан, Сципион вел своих солдат по улицам, застроенным шестиэтажными домами. Автор приводит в деталях потрясающие по своей жестокости сцены, в которых мертвых и живых давили копытами лошадей и колесницами. В результате раскопок, проведенных французской миссией, были обнаружены останки карфагенян, нашедших смерть и погребенных под развалинами.

После шести дней и шести ночей кровавых сражений делегация осажденных вышла из крепости с просьбой о пощаде. Сципион Эмилиан оставил жизнь (но не свободу) 50 тысячам осажденных, которые предпочли сдаться в плен. Около тысячи непокорных, продолжавшие сопротивление, укрылись на вершине цитадели в храме Эшмуна. К Гасдрубалу Боэтарх присоединились лица из его ближайшего окружения. Вызывает недоумение тот факт, что, согласно источникам, мужественный защитник города дрогнул в последний момент и, держа в руках ветвь побежденного, простерся перед Сципионом, умоляя его о снисхождении. Его жена, чье имя не осталось в истории, потрясенная его низостью, одевшись в свои самые красивые наряды, на глазах у собственного мужа и Сципиона бросилась вместе со своими детьми с высокой стены храма в костер, разожженный осажденными, предпочтя пламя стыду, как гласит одна тунисская поговорка. Так, образом женщины, бросающейся в костер ради сохранения своей свободы, закончилась история Карфагена, с которого она, впрочем, и началась. И со времен античности историки не устают проводить параллель между этими двумя эпизодами (Флор. Эпитомы римской истории. I, 31; II, 15).

В ответ на этот костер римляне разожгли пожар, не сравнимый по масштабам, который охватил весь город. Если верить некоторым источникам, он не прекращался в течение десяти дней. А затем на место пожарища прибыла посланная римским Сенатом комиссия. Она отдала приказ стереть с лица земли все, что осталось от города, а его периметр объявила проклятым (Аппиан. Ливийская книга. 134). И, видимо, на основе этого события сформировался высосанный из пальца образ, сфабрикованный современными авторами, будто бы римляне прошлись плугом по земле Карфагена, предварительно обильно сдобренной солью. На самом деле ничего подобного не было, или этот акт имел чисто символическое значение. Разумеется, разрушения затронули весь город в целом, но нигде не отмечалось такого неуемного ожесточения, о котором сообщают некоторые историки. Раскопки французских исследователей, проведенные на южном склоне холма Бирса, свидетельствуют о том, что требование Сената сровнять город с землей не было исполнено буквально. И даже есть мнение, что захватчики нашли время для того, чтобы совершить погребение погибших, если только вывод, сделанный на основе изучения останков из общей могилы, обнаруженной отцом Делаттром, крупным археологом и исследователем Карфагена, верен. Найденные им трупы были сложены один на другой и ориентированы по вершине холма. А наличие монет среди останков говорит о том, что погребение могло быть совершено карфагенянами (пленными?).

Окончательное разрушение Карфагена римлянами. Художник А. Дадли

СЛЕД, ОСТАВЛЕННЫЙ КАРФАГЕНОМ В ИСТОРИИ

По-настоящему посмертным реваншем для последних защитников «цитадели Бирса» мог бы стать тот факт, что спустя много веков институты, религия и главным образом язык Карфагена все еще продолжали свое существование в Африке.

Вид с холма Бирса

Еще в V веке нашей эры св. Августин объяснял своей пастве, что deus (то есть бог) на латыни означает то же самое, что theos на греческом или ylim на пуническом языках. А за два столетия до св. Августина пунический все еще оставался живым языком, и Септимий Север (193—211 годы нашей эры), римский император, родившийся в Лептис-Магне, древней тирской колонии, стыдился некоторых из своих родственников, которые говорили только на пуническом языке (Жизнеописания Августов. XXVI, 7). И о глубоком укоренении пунического языка на африканской почве свидетельствуют не столько тексты древних авторов, сколько результаты археологических находок: спустя более чем два века после гибели Карфагена, резчики по камню все еще продолжали выбивать на стелах надписи на пуническом языке. А в Триполитании были обнаружены стелы, датируемые IV веком нашей эры, на которых пунический текст был выгравирован латинскими буквами. Но долгая жизнь пунического языка отмечалась не только в Африке. На Сардинии, в Битийе, была найдена надпись, датируемая эпохой правления императора Марка Аврелия (161—180 годы нашей эры).

Что касается религии, то Карфаген так глубоко повлиял на мировоззрение африканцев, что ни его исчезновение, ни проникновение других народов в империю не смогли привести к забвению двух главных божеств Карфагена: Баал Хаммона и Тиннит. Разумеется, им присвоили другие наименования: африканский Сатурн и Юнона Каэлестис соответственно, кроме того, их черты претерпели эволюционные изменения, но их культ, в частности культ Сатурна, продержался вплоть до триумфа монотеизма.

Что же касается институтов, то по крайней мере соотносящиеся с ними пунические титулы: суффет, баалим или раб[7], заимствованные и впоследствии распространенные нумидийскими царями на контролируемые ими территории, а затем сохраненные иностранными городами, будут встречаться вплоть до эпохи правления Траяна (98—117 годы нашей эры).

II.

ГОРОД И ЕГО «ИМПЕРИЯ»

Карфаген. Современный вид

В отличие от западных греческих колоний, городские поселения которых были тесно связаны с их хорой, то есть с сельскохозяйственной глубинкой, и в противоположность главным образом Риму, который контролировал завоеванные территории посредством прокладывания дорог, охраняемых границ или устройства военных лагерей, Карфаген, как нам кажется, в большей степени был озабочен формированием торговых сетей, чем созиданием империи. До V века ни в редчайших археологических свидетельствах, ни в литературных источниках нет даже намека на существование у карфагенян подобных амбициозных замыслов.